Книга Шанталь, или Корона против 2, страница 5 – Екатерина Боброва

– Дарьета, – протянул мужчина, не отрывая от меня настороженного взгляда прищуренных глаз, – поверьте, у него было достаточно времени, чтобы перегрызть вам горло. Да и беднягу Томпта, – кивок на пустующее рядом с ним место, – он уволок, не особо надрываясь. Все, что оставил после себя: окровавленный снег, фуражку и револьвер, из которого так и не успели выстрелить.

Я сглотнула ставшую вязкой слюну.

– Может, вы избавите меня от подробностей, дэр?

Офицер криво ухмыльнулся, ни разу не впечатлившись моей просьбой.

– Дорога дальняя, скоро ночлег, мне нужно знать, какие еще сюрпризы вы таите в себе, дарьета.

– С чего вы решили, что я порадую вас откровенностью? – спросила сердито. Саднящее горло и заледеневшие ноги – плохие помощники в разговоре. Хотелось закрыть глаза и помечтать о том, что скоро меня ждет теплая постель и горячий чай.

– Вы хоть немного представляете себе особенности поведения измененных?

– До сегодняшнего дня, я верила – их полностью истребила императорская гвардия.

Офицер поморщился от моего сарказма, но его лицо тут же приняло нарочито сочувствующий вид, и я замерла в ожидании гадости.

– Измененные, – от ленивого лекторского тона замутило, – животные, подвергнувшиеся длительному, как правило еще в утробе матери, магическому воздействию.

Я прекрасно помнила те байки, что ходили среди слуг об обнаруженных в помете пару-тройку монстров вместо щенков. О пожравших матерей тварях. О… многих иных малоприятных вещах, которые никогда не узнала бы воспитанная дарьета, не будь она столь любопытна.

– Как вы, наверное, знаете, измененные не могут иметь потомства, у них высокая регенерация, увеличенная в несколько раз продолжительность жизни, и они, до проклятой бездны, умны. Императорская гвардия успешно уничтожила почти всех, но эти твари выучились прятаться в недоступных дебрях, где их сам хозяин бездны не найдет. И поэтому, мне любопытно, что или кто сегодня выманил тварь к нам на дорогу?

У меня был готовый ответ: голод, но офицер прав – зачем ему бедняга Томпт, когда в лесу полно дичи.

Я нервно поправила завязки плаща, уж больно мне не понравился испытующий взгляд мужчины.

– Не смотрите на меня так, словно это я его к себе приманила. И совсем я, – запнулась, – не вкусная.

– Видите ли, я – не эксперт в оценки вкусности мяса юных дарьет, меня в них привлекает несколько иное.

По мере осознания смысла произнесенных мужчиной слов, мои щеки начали алеть румянцем.

– Но знаете, по какой еще причине, кроме вашей гипотетической невкусности, измененный может не тронуть жертву?

Он точно издевался. В другом месте и в другое время, я бы поставила нахала на место, но без защиты семьи, что может сделать преступница? Правильно, сжать ладони до впившихся в кожу ногтей и заставить себя забыть о гордости дарьеты.

– Если жертва уже отмечена другим хищником. Вы точно не желаете мне ничего рассказать, дарьета?

Я прикрыла глаза, давая понять – разговор окончен, но офицер считал иначе.

– У меня приказ – доставить вас в столицу живой. Думаю, вы и сами в этом заинтересованы. Так что к бездне ваше упрямство, помогите мне, дарьета!

Я крепче зажмурилась. Заинтересована? Прожить еще пару-тройку дней, заполненных унижением и допросами? Живя одной лишь надеждой, что у Леона хватит сил и влияния меня спасти?

– Через два часа мы остановимся на ночлег. Советую, забыть о своем упрямстве и рассказать мне все. Поверьте, дарьета, я умею слушать.

Вот в этом я не сомневалась. Мне не только выслушают, но и вывернут жизнь наизнанку. Чужой человек станет взвешивать и оценивать мои поступки, мысли, желания. Мерзость. Ненавижу сторожевых псов.

Я задышала глубже, успокаиваясь и загоняя слезы обратно.

Измененный. Бездна, как давно это было! Сколько мне тогда исполнилось? Семь? Не важно.

Я точно знала – императорской гвардии не уничтожить до конца тварей, потому что они продолжали появляться на свет, не смотря на запрет императора. Возможно, причиной был странный гость отца, живший у нас в то время, может, еще что-нибудь, но тварь я увидела первой – черного уродца, с шипастой на загривке шерстью, с кривыми клыками, ядовитыми иглами на хвосте. Он был мокрый и едва стоял на ногах после рождения. Я испуганно собралась позвать взрослых, но монстр жалобно тявкнул, а Мизра, любимая борзая отца, закрыла его своим телом. Потом тяжело, по-человечески вздохнула и подтолкнула уродца ко мне.

Я спрятала его на чердаке в конюшне, кормила тайком мясом, пирожками и котлетами, а через три недели он выпрыгнул навстречу, стоило открыть дверь, скатился с лестницы и исчез, напоследок наградив уколом ядовитых игл в плечо. Десять дней я провалялась в горячке, выжила чудом и вот теперь… Нет, не может быть, чтобы щенок пометил меня своей жертвой. И уж тем более я не собиралась рассказывать о своей детской глупости императорскому безопаснику.

Все его домыслы о тварях… Чушь и ничего больше. Я никогда не слышала, чтобы в наших краях встречали измененных или пропадали люди. Меня никто не преследовал и не пытался съесть, а о том детском случае я вспомнила только после слов офицера. До встречи с черепом в моей жизни было так мало магии, что и говорить не стоило.

И все же какое-то странное чувство заставляло чутко прислушиваться к звукам снаружи, а в памяти вновь и вновь прокручивать столкновение с чудовищем.

Дорожный трактир явно знавал лучшие времена. Те, когда не было имперских трактов, по которым носились автокары, или те, когда люди предпочитали ездить в каретах, а не передвигаться по железной дороге. Сейчас его крашенные стены были покрыты серым налетом грязи, доски на крыльце угрожающе скрипели, а перекосившаяся дверь не закрывалась плотно, оставляя широкую щель на улицу.

Трактир медленно старел вместе с хозяином – высоким худощавым стариком, чья выправка выдавала в нем отставного военного. Он вышел из-за стойки к нам навстречу, держа в руках свечу в подсвечнике.

– Комнаты, ужин, дарьете – чай и горячей воды, – принялся распоряжаться офицер, стоило нам переступить порог погруженного в полумрак зала. И трактир ожил. Из подсобки выползла заспанная девица, откуда-то вынырнула пара ребят лет пятнадцати. В зале добавилось свечей, и тройка единственных посетителей недовольно щурилась – мы нарушили их тесное общение с бутылкой мутной браги.

Наш путь сюда затянулся. Из-за поломки одного автокара, не выдержавшего издевательств разбитой дороги, мы провели в быстро сгущавшихся сумерках лишних два часа. Нервничали водители, втроем копаясь в нутре машины. Нервничали охранники, косясь на темноту леса за спинами и кидая обвинительные взгляды на меня. Мерзла я, сидя в стылом нутре машины.

И сейчас, чувствуя себя абсолютно разбитой, я опустилась на скамейку. От холода и усталости не хотелось есть, но горячий чай мне необходим, чтобы завтра не лишиться голоса. Впрочем, было бы забавно посмотреть на лица дознавателей, когда они попытаются провести допрос, получив в качестве ответов мое сипение.