Книга Вечность, страница 45 – Мэгги Стивотер

— Я тебя и не заставляю.

— В конце концов все равно придется как-то решать этот вопрос, — отозвалась Грейс. — Ох, вот если бы мне уже было восемнадцать и мы с тобой уже были женаты! И вообще, надо было давным-давно от них съехать. Тогда не пришлось бы изобретать очередное вранье.

По крайней мере, я был не единственным, кто считал, что правда придется им не по вкусу.

— Все равно, — произнес я решительно, — сию секунду мы ничего не решим.

И немедленно понял, что чуть ли не дословно повторил довод Грейс, которым она неоднократно пользовалась, пытаясь отвлечь меня от дурных мыслей и заставить поспать.

— Просто голова кругом идет, — вздохнула Грейс. — Расскажи мне какую-нибудь историю.

Я прекратил перебирать ее волосы, потому что это монотонное занятие убаюкивало меня.

— Историю?

— Ну, помнишь, ты рассказывал мне, как Бек учил тебя охотиться?

Я попытался вспомнить какие-нибудь забавные случаи, что-то, не требовавшее особых объяснений. Рассмешившее бы ее. Все, что было связано с Беком, теперь казалось замаранным. Отравленным подозрением. Все, чего я не видел собственными глазами, теперь вызывало сомнения.

Я порылся в памяти в поисках чего-нибудь иного и сказал:

— Тот «универсал» был у Ульрика не первой машиной. Когда я только здесь появился, у нас был небольшой «форд-эскорт». Коричневый. Жутко уродливый.

Грейс вздохнула, как будто готовилась слушать увлекательную сказку на ночь, и сжала в кулаке мою футболку. Всю сонливость у меня тут же как рукой сняло, и я, чувствуя себя негодяем, мгновенно нарисовал в воображении еще как минимум четыре куда менее невинных и самоотверженных способа утешить расстроенную девушку.

Я сглотнул и заставил себя сосредоточиться на своем повествовании.

— У нее вечно что-то отваливалось. На ухабах она скребла днищем. Видимо, глушителем. Как-то раз Ульрик сбил опоссума и протащил его за машиной до самого дома.

Грейс бесшумно рассмеялась; так смеешься, когда знаешь, что от тебя этого ждут.

— И пахло от нее тоже вечно не пойми чем. То перегретыми тормозами, то паленой резиной, то как будто от опоссума под днищем так и не удалось избавиться до конца.

Я умолк, вспоминая все поездки, которые мне довелось совершить на пассажирском сиденье этой машины, все минуты ожидания, пока Ульрик выбегал за пивом в какой-нибудь магазин или Бек ковырялся под капотом, чертыхаясь и спрашивая у меня, какого рожна мы не поехали на его собственной машине. Это было еще в те дни, когда Ульрик много времени проводил в человеческом обличье, его комната располагалась по соседству с моей, и по утрам я просыпался от шумных занятий любовью, хотя был совершенно уверен, что Ульрик там один. Об этом я Грейс рассказывать не стал.

— Потом я ездил на этой машине в книжный магазин, — продолжил я. — Ульрик купил «БМВ» у одного мужика, который торговал розами на обочине дороги в Сент-Поле, а «эскорт» перешел ко мне. Через два месяца после того, как получил права, я пробил колесо.

Мне тогда было шестнадцать в самом наивном смысле этого слова: я ехал домой, пребывая одновременно в жгучем восторге и в ужасе оттого, что впервые сам еду на машине с работы, и когда шина лопнула с оглушительным шумом, похожим на ружейный выстрел, я решил: всё, мне конец.

— Ты умел менять колеса? — поинтересовалась Грейс в своем всегдашнем тоне.

— Да я не знал, с какой стороны к нему подойти. Пришлось съехать на обочину, в грязь, и по телефону, который мне недавно подарили на день рождения, вызывать на помощь Бека. Это был мой первый звонок по этому телефону, и звонил я затем, чтобы сказать, что не умею менять колеса. Абсолютно немужественный поступок.

Грейс снова негромко рассмеялась.

— Немужественный, — эхом повторила она.

— Немужественный, — заверил ее я, радуясь этому смеху, и вернулся к своим воспоминаниям.

Бек долго не приезжал, потом наконец приехал — его подвез Ульрик по дороге на работу. Не обращая внимания на мой унылый вид, он жизнерадостно помахал мне из окошка своего «БМВ»:

— Пока, малы-ы-ыш!

Его машина растворилась в сгущающихся сумерках, только красные неоновые огоньки были еще какое-то время видны в снежно-сером мире.

— В общем, Бек приехал, — произнес я вслух и только тогда понял, что все-таки без Бека в моей истории не обошлось, как я ни старался. — Он сказал: «Ну вот, угробил все-таки машину?» На нем было несколько слоев свитеров, перчаток и шарфов, но, несмотря на все это, он уже начинал дрожать. Он посмотрел на спущенную шину и присвистнул. «Ничего себе. Ты что, наехал на лося?»

— Ты наехал? — спросила Грейс.

— Нет, — покачал я головой. — Бек посмеялся надо мной и показал, где лежит запаска, и…

Я не договорил. Вообще-то я собирался рассказать Грейс, как Ульрик, когда в конце концов решил продать злополучный «эскорт», поджарил четыре фунта бекона и сложил его в багажник, перед тем как показывать машину потенциальным покупателям. Просто он вычитал где-то, что агенты по недвижимости, чтобы продать дом женщине, пекут там печенье. Но вместо этой истории я почему-то переключился на другую и начал говорить о том, как улыбка на губах Бека померкла, едва задние фонари машины Ульрика скрылись за холмом, и он превратился в волка, не успев даже произнести до конца мое имя. А я так и остался стоять столбом с бесполезной монтировкой в руках, глядя на валяющуюся на обочине кучку шарфов, свитеров и перчаток.

— И что?

Я судорожно попытался сообразить, нельзя ли повернуть эту историю на более жизнеутверждающие рельсы, но тут вспомнил еще об одном аспекте, о котором не думал много лет.

— Бек превратился в волка. А я остался стоять на обочине с монтировкой в руках как последний болван.

Я подобрал с земли его куртку и несколько рубашек, стряхнул с них грязный снег, бросил комком на заднее сиденье «эскорта». Позволил себе от души хлопнуть дверью. Потом сцепил руки за головой и отвернулся от дороги и от машины. До меня еще не дошло, что я остался без Бека. Зато я прекрасно понял, что застрял в глуши посреди дороги.

Грейс негромко вздохнула, жалея того, шестнадцатилетнего Сэма, хотя этому Сэму понадобилось немало времени, чтобы сообразить, чего он на самом деле лишился всего за несколько минут.

— Какое-то время я стоял, глядя на бесполезный хлам в багажнике — в числе прочего Ульрик возил там хоккейную маску, и она таращилась на меня, как будто хотела сказать: «Ты идиот, Сэм Рот». А потом у меня за спиной затормозила машина — я напрочь забыл об этом и вспомнил только сейчас, Грейс, — и кто, как ты думаешь, остановился спросить, не нужна ли мне помощь?

Грейс потерлась носом о мою футболку.

— Не знаю. И кто же?

— Том Калперер, — сказал я.