Онлайн книга «Пока Париж спал»
|
– Да? – Я пришла навестить заключенного. – Посещения начинаются с десяти. Сара смотрит на часы – сейчас всего девять двадцать. – Вы можете зайти внутрь и подождать. Но мне нужно ваше удостоверение личности. Сару обдает холодным потом. Трясущимися руками она достает документы, напоминая себе, что быть евреем больше не преступление. Охранник забирает их и записывает номер себе в тетрадь. – К кому вы пришли? – Месье Бошам. – Вы должны покинуть здание к десяти тридцати. Входите и ждите внутри. Сара спешит к входной двери. Навстречу ей выходит другой охранник. Он проверяет ее сумочку, а затем провожает до комнаты ожидания. Усевшись на холодный металлический стул, Сара чувствует, как по ее спине бегут мурашки. В комнате очень сыро и холодно. Ее охватывают воспоминания об Аушвице. Жуткий холод, голод и двенадцатичасовой физический труд переносить было очень трудно, но хуже всего – это страх неизвестности, именно он разрушал заключенных. Сара вздрагивает и пытается отбросить неприятные воспоминания. Сейчас все совсем иначе. Тюрьма – это не концлагерь. Только ощущение утраченной свободы, потери контроля над своей жизнью витает в холодной комнате, тут слишком тихо, и от стен исходит кислый запах пота и страха. Сара пытается собраться с мыслями, придумывая, как лучше всего начать разговор. Ей интересно, каким Сэм был в годик и в два. Какими были его первые слова? Что его веселило? Что расстраивало? – Можете пройти, – охранник прерывает ее размышления. Сара делает глубокий вдох и входит в комнату с разбросанными столами и стульями. Ей указывают на маленький столик позади. Когда она садится, в комнате появляются другие посетители и рассаживаются за столы. – Бошам! – кричит охранник. Это не может быть он! Худощавый сгорбленный мужчина шаркающей походкой приближается к ней. В ее воспоминаниях он был выше ростом. Мужчина поднимает взгляд, замедляя шаг, и их глаза встречаются. Это он! Сара замечает длинный шрам на его щеке. – Поторапливайся! – Охранник толкает Жан-Люка в спину. – Твой посетитель ждет. Сара машинально зажмуривается, будто толкнули ее. Она поднимается, не понимая, как поприветствовать его. Жан-Люк оказывается прямо перед ней, протягивая руки в наручниках. Сара слегка касается его пальцев. Они садятся друг против друга. Сара замечает порез на его щеке. На секунду она задумывается: какого ему в тюрьме? – Сэм в порядке? – хрипло произносит он и сглатывает. – Нет. – Другие слова застревают в горле. Сара отворачивается и пытается сморгнуть слезы. – Что такое? Жан-Люк сжимает челюсти и выставляет подбородок вперед. Этот жест напоминает ей Сэма, когда тот пытается казаться храбрым и не заплакать. – Его оторвали от единственной семьи, которую он знал. Сара выпрямляется, пытаясь сдержать эмоции. Не так она хотела начать этот разговор. Жан-Люк опускает голову и смотрит в стол. – Сэм не знает нас. А мы – его. Мы даже не говорим на одном языке! Жан-Люк не смотрит на Сару. Молчание раздражает ее. – Вы были бы рады, если бы мы не выжили, правда? Сэму уж точно было бы легче. – Нет! Наконец он поднимает взгляд. – Я не хотел этого. Когда я увидел фотографии… что происходило в лагерях, это было просто… Я не думал, что кто-то способен пережить такое. Я думал о вас, думал… – Что меня отправили прямиком в газовую камеру! Сара срывается. Она совсем не хотела об этом говорить. От сказанного ей самой становится плохо. К их столу подходит охранник. Он стучит по нему палкой. Сара отпрыгивает, ее обдает потом. Закрывая глаза, она пытается отстраниться и успокоиться. Все идет не так. – А ну-ка тихо! – Охранник бьет Жан-Люка по плечу. Звук удара заставляет Сару сжаться, но Жан-Люк и глазом не ведет, хотя в его глазах пробегает искра. – Пожалуйста. У нас все хорошо. Это моя вина. Сара пытается отбросить растущее чувство жалости. – Почему вы не стали искать нас после войны? – шепчет она. – Я… я боялся. – Боялись чего? Вас посчитали бы героем – вы спасли ребенка от Аушвица. – Я боялся потерять Сэма. – Как вы можете говорить так? Думаете, я не боялась его потерять? Вы представляете, сколько мне потребовалось мужества, чтобы отдать его вам? – Представляю. Жан-Люк не отводит взгляд. – Расскажите мне про детство Сэма. Каким он был? Он улыбается одной стороной лица, и ее сердце снова замирает – это улыбка Сэма. – Он был тихим ребенком, почти никогда не плакал. Но как только научился ходить – его было не остановить. Ему хотелось узнать все, он постоянно все трогал, ломал и рвал. Мне постоянно приходилось чинить его игрушки. А он восторженно наблюдал. – Прямо как мой отец. Он тоже всегда хотел знать, как устроены вещи. Расскажите что-нибудь еще. – Он отлично бегает. Он… собирался участвовать в чемпионате штата. – Я не знала этого. – Да. Попросите его показать вам, как быстро он бегает. У него длинные ноги, как раз для бега. Сара отрицательно качает головой, вспоминая ноги Сэма и ужасную сыпь на них. – А у него была когда-нибудь экзема? – Что? – Жан-Люк хмурится. – Экзема, – повторяет Сара. – Кожная сыпь. Он молчит несколько секунд, и Сара понимает, о чем он думает. В день, когда она отдала Сэма Жан-Люку, на внутренней поверхности его ножек были красные пятна. – Когда он был младенцем, в тот день на станции… – Да, знаю. – Сара замолкает, собираясь с мыслями. – У нас не было мази. Это было ужасно. Но казалось, что это лишь детская сыпь. Ее охватывают чувство вины и тоска, желание снова заботиться о своем ребенке. – Не переживайте, она быстро прошла. У Сэма отличная кожа, он никогда не сгорает на солнце, не то что я. – Жан-Люк тут же краснеет. – Но это понятно, с чего ему быть как я. Я не хотел сказать… – Я знаю. – У Сэма ваши глаза. Многие люди думают, что они просто карие, но, если внимательно присмотреться, можно увидеть зеленые пятнышки. Цвет зависит от освещения и от его настроения. Внутри Сары все падает. Она никогда не замечала зеленые пятнышки в его глазах. – Как он спал? Когда он начал спать всю ночь? – Мы очень много переезжали, когда только попали в Америку, так что прошло немало времени, прежде чем установился режим. |