Онлайн книга «Становясь Лейдой»
|
– Папа, ты умеешь ходить по воде? Он морщит лоб: – Такое умеет только Иисус, дитя. Тогда почему мама сказала, что он умеет? Мне хочется, чтобы он знал, что я тоже умею, но я ничего ему не говорю. Я ерзаю на стуле, чувствую, как намокает юбка. – Мне уже можно встать из-за стола? – Нет. Сначала доешь. Тебе надо хорошо кушать, чтобы быстрее расти. – Я уже выросла. Папа улыбается одним уголком рта: – Нет, Лей-ли, еще не выросла. Но когда-нибудь вырастешь выше мамы, выше меня. Если будешь есть рыбу. И пить молоко. Я знаю, что он говорит неправду. Я гоняю по тарелке два последних кусочка рыбы, загребая их вилкой, словно веслом. Им грустно и одиноко. У них нет воды, что унесла бы их обратно в море. Я тянусь за кувшином с водой и случайно сбиваю локтем свою чашку. – Ох, Лейда… Ничего страшного. Подумаешь, пролила чуть молока. Невелико горе. Скорее неси тряпку. – Папа берет мою вилку и пытается спасти картошку, чтобы она не утонула. Я встаю. Молоко течет со стола, течет с моего платья. Я беру полотенце, висящее на краешке дождевой бочки, и начинаю вытирать стол. – Мне обязательно доедать, что осталось в тарелке? Оно все мокрое. – И кто в том виноват? – хмурится папа. – Да, папа, я знаю. Но я совсем не хочу есть. – Я беру свою чашку. – Я хочу пить. Он ласково треплет меня по волосам. – Да, Лей-ли, налей себе еще молока. Но сперва вытри свой стул. Там целая лужа! И на полу у тебя под ногами… Ты что, пролила целый кувшин? Я смотрю себе под ноги. Да, на полу целая лужа. Я быстро трогаю себя сзади, пытаюсь понять, где начинается сырость. Моя юбка промокла насквозь. Я кусаю губу и украдкой поглядываю на маму, надеясь, что она меня спасет. Надеясь, что папа не будет приглядываться и не заметит, что подо мной вовсе не молоко. – Что там такое, дитя? Дай-ка я посмотрю. Что за черт? Его брови ползут на лоб, а потом хмуро сходятся над переносицей. – Ты опять обмочилась, как утром? Не зная, что говорить, я хватаю пустую чашку и делаю вид, будто пью. Папа чешет бороду. – Маева? Мае! Мама глядит в одну точку. – Мае, Лейда опять обмочилась. Ты меня слышишь? Он не видит, не понимает, что спасать надо маму, а не меня. – Маме нехорошо, папа. – Что? – Он пристально смотрит на маму. – Ты заболела? – Он кладет ладонь ей на лоб и тут же отдергивает руку. – У нее жар? Он качает головой, идет к двери, хватает куртку и шляпу, быстрый, как ветер. Я бегу следом за ним. – Папа? Куда ты уходишь? – Позаботься о маме, Лей-ли, пока я не вернусь. – Ты куда? – За Якобсеном, – бросает он через плечо и выходит, хлопнув дверью. Мама резко поднимается на ноги, одеяло падает на пол. Наши взгляды встречаются. Он пошел за врачом. Не говоря ни единого слова, мы обе падаем на колени и принимаемся вытирать одеялом всю воду, натекшую на пол с моей кожи. Но чем больше я двигаюсь, тем больше с меня стекает воды – с рук и ног, со спины, с живота. – Что со мной, мама? Почему я так сильно потею? – Это не пот, девочка. Я прекращаю вытирать пол и прижимаю руки к платью. Оно мокрое, хоть выжимай. Чертов мерзавец. – Мама… Я таю? Она замирает. Я хочу, чтобы она рассмеялась и сказала: Таешь? Не говори глупостей! Но она не смеется, она берет мою руку, смотрит на линии у меня на ладони. Ее пальцы холодные, как ледышки. – Я всегда знала, что это случится, но я думала, море позовет меня. Не тебя. – Мама, не надо… Не надо так говорить. Ты меня пугаешь. Она роняет мою руку и берет мое лицо в ладони. Ее шершавая кожа царапает мне щеки. – Я не дам тебе исчезнуть, дитя. Мы обязательно что-то придумаем, да? – Морщины у нее на лбу как глубокие колеи на дороге, кожа шелушится сухими чешуйками. Пересохшие губы в кровящих трещинках. – У тебя холодные руки, мама. – Да, я знаю, дитя… Сейчас нет времени беспокоиться о таких пустяках. Нам надо вытереть пол и уложить тебя в постель, пока не пришел доктор. – Но еще рано ложиться… Я не хочу спать. – Лейда, не спорь со мной. Тебе надо лечь и укутаться в одеяла, чтобы они собрали всю влагу. Может, придется поставить горшок под кровать, если будет совсем сильно течь, да? Я киваю. Скоро папа поймет, что я вся истекаю водой – или таю, – и он разозлится на маму. Я не знаю, за что. Но я почему-то уверена, что он обвинит ее. Я тянусь к маме, хочу обнять, но она подталкивает меня к лестнице. – Иди к себе в комнату и надень шерстяные штаны. Ложись в постель и не вставай. Я принесу одеяла. Для начала сойдет, а потом будем думать. Я поднимаюсь по лестнице, мокрые ноги скользят на ступеньках. У себя в комнате я раздеваюсь, бросаю одежду на пол. У меня такая горячая кожа, что мне страшно к себе прикоснуться. Я давлю рукой на живот. По нему текут капли воды. Я их вытираю, но на их месте тут же появляются новые. Вода течет у меня по ногам, будто дождь. Подо мной разливается лужа. Я надеваю шерстяные штаны, такие колючие на мокрой коже. Мама приносит ворох одеял, подкладывает их под меня. Я чувствую, как гудят ее мысли. Она заправляет мне за ухо прядку волос, ее пальцы холодны, как лед. Папа приходит, когда я уже почти сплю – мне слышно, как внизу скрипит дверь. Постель вся промокла. Я лежу неподвижно и не знаю, что делать. Мама шепчет из соседней комнаты. Она слышит мои мысли, как тогда, у водопада. – Делать нечего, Лейда. Лежи и жди. Я откидываюсь на подушку. От звука падающих капель мне хочется писать. Я слышу, как папа говорит гостю: – Vil du ta deg en drink? [57] – Нет, Питер, спасибо. Я не пью на работе. Чтобы не притуплять восприятие. – Конечно, конечно. Пойдемте к больной? Звук шагов на лестнице. Я закрываю глаза, притворяюсь, что сплю. – Маева, милая… Доктор пришел. – God kveld, фру Альдестад. – God dag, доктор Якобсен. – Hvordan står det til? [58] – Bare bra, takk… [59] |