Книга Похищенное счастье, страница 19 – Элиза Барра

— Вот же ж курвы, — в голосе говорившего солдата слышалось восхищение.

Их батальон сделал вынужденную остановку, чтобы разобрать баррикаду, преграждавшую им путь. Чехи активно мешали передвижению: меняли указатели местами, врезались в колонну на машинах, случалось, забрасывали танки зажигательными смесями. В этот раз обстановка была довольно мирной, лишь стайка пестро одетых молодых девиц кружила неподалеку.

— Ишь, че творят…

— Вот дуры!

С брони то и дело раздавалось недовольное цоканье. Командир взвода лениво перевел взгляд на девиц, деморализующих его бойцов. Те вели себя надменно и вызывающе, сверкая неприлично обнаженными ногами. Они демонстративно целовали случайных прохожих из своих соотечественников на глазах у советских солдат. Его внимание привлекла высокая стройная белокурая красавица. Она явно чувствовала себя неловко, то и дело поправляя слишком короткую, скорее всего, у кого-то позаимствованную красную юбку, но старалась не отставать от подруг. Случайно перехватив взгляд одного из военных, широкоплечего темноволосого парня, который откровенно поедал ее взглядом, девушка фыркнула и с презрением отвернулась. Ей стало не по себе и, шепнув своей однокурснице, что ей уже пора домой, девушка поспешила ретироваться.

Увидев, что девица отделилась от своих подруг, командир пригладил усы.

— Самойлов, — обратился он к боевому товарищу, — побудь за старшего, я отойду ненадолго.

— Дмитро, ты куда? — забеспокоился ефрейтор Самойлов.

— Я скоро, — был дан краткий ответ, и высокая фигура растворилась в толпе.

Мысленно ефрейтор махнул рукой, зная упертый нрав командира. Если тот что-то втемяшил себе в голову, то отговорить его не смог бы ни бог, ни черт, так как он не боялся ни того, ни другого.

Он нагнал ее в одной из безлюдных подворотней, куда она по неосторожности свернула, торопясь оказаться в безопасных четырех стенах своего дома. Испуганный девичий крик из-за уличного шума потонул в общем гуле, не сумев привлечь ничьего внимания. Между ними был языковой барьер, но щелкнувшая пряжка ремня и последовавшая за этим наглядная демонстрация того, как опасно дразнить изголодавших по женскому телу мужчин, в словах не нуждались.

После он проводил зареванную девушку и убедился, что она благополучно зашла к себе в квартиру. Уже вечером он вернулся со старшим командным составом своей роты. Офицерам пришлось приложить усилия, чтобы дело не придали огласке, и не разгорелся очередной международный конфликт. В результате командир взвода отделался строгим дисциплинарным взысканием и в Союз вернулся уже не один, а вместе с молодой женой…

— … а меньше чем через год у них родился я, — закончил свой рассказ Олег. — Родители прожили душа в душу более тридцати пяти лет, пока не стало мамы. Отец после ее смерти так и не смог оправиться, и пережил ее всего на несколько лет.

— И она простила его? — недоверчиво переспросила Настя. Она очень хорошо представляла себе, что пришлось пережить бедной девушке. Одна на чужбине, не зная языка, привязанная к незнакомцу, который так с ней обошелся.

— Конечно, простила. И ты меня когда-нибудь простишь. Это заложено природой в вашу женскую сущность — проявлять гибкость и лояльность, чтобы обеспечить выживание себе и потомству.

Настю поразило с какой убежденностью он об этом говорил, словно ни капли не сомневался в собственной правоте. Пусть для нее все это продолжало звучать дикостью, но теперь она хотя бы понимала, чем он руководствовался, когда похищал ее.

— На Руси очень долго сохранялся один пережиток, по которому младшая из сестер не могла выйти замуж раньше старшей, — снова принялся проводить параллели с историей Олег, намекая на их будущее. — В силу того, что влюбленные терпеливостью не отличаются, младшую приходилось похищать к вящей досаде ее родителей, для которых это было позором. Однако после того, как у молодых появлялся первенец, они ехали каяться к родителям невесты, и те, обрадованные появлением внука или внучки, прощали и давали свое благословение паре.

— Мои родители даже не знают, жива ли я, что со мной, — с горечью проговорила Настя. Переживание за родителей оставалось незаживающей раной, бередившей ей сердце.

— Возможно, ты могла бы отправить им весточку о себе, — задумчиво произнес мужчина.

— Я могу позвонить им? — с надеждой спросила Настя.

— Нет, — покачал головой Олег, — пока нет, это слишком опасно. Но вот письмо, написанное твоей рукой, можно было бы им передать.

Девушка была готова ухватиться за любую возможность хоть как-то успокоить родителей, дать им надежду, что они еще увидятся.

— Можно написать письмо? — уточнила она, решив, что лучше уж хоть какая-то синица в руках, чем несбыточные мечты о журавле в небе.

— Возможно, — протянул Олег. — Мне не хотелось бы лишний раз рисковать, но ты могла бы попробовать меня уговорить.

— Уговорить? Но как? — лицо девушки выражало искреннее недоумение. У нее сложилось мнение, что этого человека бесполезно было в чем-то убеждать.

— Для начала разденься, а там посмотрим, — последовало нахальное предложение, которое выбило Настю из колеи.

— Это шантаж! — она возмущенно глянула на Олега, силясь испепелить его взглядом.

Однако это не произвело на мужчину особого эффекта.

— Ну, какой же это шантаж? Максимум взятка, причем даже не должностному лицу, а значит это уже сфера гражданских взаимоотношений, и если обе стороны останутся удовлетворены общей договоренностью, то ничего противоправного в этом усматриваться не может, — пожал плечами Олег, силясь оставаться невозмутимым и добавил, — если тебе это не нужно, то мне и тем более не надо, так что каждый останется при своем.

— Нет, — опустила светловолосую голову девушка, — мне нужно, просто… — она не смогла закончить мысль, нервно затеребив подол цветастого сарафана.

Понимая ее смятение, Олег встал и помог Насте подняться, после чего с удовольствием занял ее место на диване. Девушка, переминаясь с ноги на ногу, некоторое время собиралась с духом и, решившись, начала снимать сарафан. Затем пришел черед нижнего белья. Несмотря на тепло, идущее от электрического камина, кожа девушки мгновенно покрылась мурашками. Когда она полностью обнажилась, мужчина протянул руки и усадил ее на себя так, чтобы они оказались лицом к лицу.

Никогда Настя не чувствовала себя настолько уязвимой, восседая абсолютно голой на всё еще одетом мужчине. В отличие от нее Олег чувствовал себя совершенно комфортно. Откинувшись на спинку дивана, он, не стесняясь, разглядывал девушку, поглаживая оседлавшие его бедра ножки, которыми она упиралась в диван. Минуты текли, ничего так и не происходило. Наконец, Настя осмелилась поднять на него взгляд и убедилась по лукавому выражению его лица, что он не собирался проявлять инициативу. Ей предстояло «уговорить» мужчину, и она пока плохо представляла себе, как именно будет это делать.