Онлайн книга «Хамелеонша»
|
— А ты как думаешь? И трубный гогот. Поднос в моих руках дребезжит, ноги противно-слабые. — Это ты, девочка? — Да, господин Букэ, я принесла обед. — Давай же его сюда поскорее, мой друг зверски проголодался! Тело деревянное, а поднос, прыгая, плывет впереди меня. Мутная жижа плещется туда-сюда и стекает соплями по краям мисок. У второго нос клювом и жидкие волосы, зачесанные назад через всю лысину, из коротких штанов торчат волосатые ляжки. А глаза — как этот суп. — Я могу идти, господин Букэ? — Беги, мышонок, я позову, если понадобишься. Тем же вечером я сортирую в подвале грязное белье. Скрежет двери наверху, и ступени проседают под тяжелыми шагами. — Ты одна, мышонок? — щурится он, остановившись на середине лестницы. — Да, господин Букэ, собираюсь постирать скатерти, — киваю я на чан. — Вот это ты молодец, маленькая труженица. Оханье ступеней возобновляется. — А у меня с ужина целая миска рагу осталась, горячая, с маслом, специально для тебя. Хочешь? — Конечно, хочу, господин Букэ! Он останавливается вплотную, почти касаясь меня животом, и растягивает губы в довольной улыбке. Единственная свеча горит за спиной, поэтому лица не видно, только рот и глаза жирно поблескивают. — Конечно, хочешь, — со смаком повторяет он, трепля меня за подбородок. — Но ведь не просто так, — улыбаюсь я и приспускаю платье с плеча. Он даже моргает от неожиданности. А потом пыхтит, сгребает меня и припадает мокрыми губами к шее, одновременно пытаясь задрать подол. — Ах ты, маленькая негодница! — Подождите, — я с трудом выворачиваюсь и отскакиваю, — сперва скажите, ваша жена уже спит? — Не думай об этой свинье, она нажралась и уже с час как храпит наверху. — Он хватает меня за плечо и притискивает всей массой к стене, а я стараюсь не задохнуться, вжатая в старое обрюзгшее тело. Людо не достало какого-то мига. Толстяк в последний момент оборачивается на шорох за спиной, одновременно выкидывая кулак — в итоге жила задета лишь по касательной, а выбитый нож приземляется с эффектным кульбитом аккурат в стиральный чан. Взревев раненым зверем, одной рукой мужчина зажимает рану на шее, из которой хлещет кровь, второй хватает брата за горло. — Не тронь его! — Меня, повисшую на локте, просто отшвыривает. Я с грохотом сшибаю табуретку и врезаюсь в стену. Когда прихожу в себя, Людо уже на полу, а толстяк на нем, душит обеими руками, брызгая на брата кровью. Я скольжу обезумевшим взглядом вокруг. Мешалка, крепкая массивная дубина с тремя «рожками» на конце, прислонена к чану. Первый удар трактирщик даже не замечает. — Отпусти его! Второй заставляет его мотнуть головой. — Убери лапы! Третий — покачнуться, толстые пальцы обмякают, и мужчина поворачивается ко мне с осоловелым взглядом. Я раз за разом опускаю тяжелую мешалку ему на голову: — Оставь! Его! В покое! Трактирщик давно распластался неподвижной грудой, тело при каждом ударе вздрагивает, а я с остервенением бью и бью его, чтобы перестал дергаться. Потом кто-то вырывает деревяшку из рук. Людо, белый как полотно, надсадно кашляющий, стискивает ледяными пальцами моё лицо: — Слышишь? Лора, ты меня слышишь?! — Д-д-да… — Тогда обыщи его, срежь кошель и затри кровь, а я сбегаю наверх, заберу, что есть. Хлопает дверь, и я остаюсь наедине с телом господина Букэ. Из-под задравшейся рубахи вываливается его огромный живот, а голова похожа на расколотый арбуз. Вокруг растеклась лужа, и помаргивающая свеча отражается одинокой луной в этом вязком багровом болоте. Мои зубы звонко клацают в тишине, во рту ни с того ни с сего появляется мерзкий привкус — каре ягненка… А потом прямо на глазах лужа начинает выцветать, становясь светло-серой, почти прозрачной. Где-то в глубине меня нарастает смех. Я-то думала, что убила человека! Когда брат возвращается, я все ещё хохочу, громко, безудержно, тыча в трактирщика пальцем: — Людо, смотри, господин Букэ не человек, гляди, что у него внутри! Людо хмурится, смотрит то на меня, то на лужу: — Я же велел затереть кровь. — Это не кровь, Людо, видишь, она не красная! Я погружаю ладони в теплую лужу и протягиваю ему руки, с которых стекают жидкие полубесцветные перчатки. Брат хватает меня за плечи и несколько раз встряхивает до звона в ушах. — Скорее, Лора, тот второй тоже про тебя знает. Нам нужен хотя бы денек форы, его не должны сразу обнаружить. — Он пинает тело и оборачивается на чан, переводит взгляд на дубовую крышку. — Давай, бери его за ноги. — И, поморщившись: — Только сперва руки оботри… Часом позже я стучу в ставень двухэтажного дома на каменном цоколе. Дверь распахивается, и на меня смотрят глаза цвета супа. — Здравствуйте, — улыбаюсь я. — Помните меня? Вы у нас сегодня обедали, господин Букэ прислал меня в качестве подарка. Вы один дома? Ярмарочные звуки снова обрушиваются на меня пульсирующим гомоном. — Лора, вы меня слышите? — Да, милорд. Мой самый страшный поступок? Дайте подумать… неделю назад я поленилась и вознесла молитву Праматери четыре раза вместо пяти. До сих пор стыдно… А Людо, кстати, неправ. Я вижу красный и не различаю только цвет крови — для меня она серая. И ещё: ни в тот день, ни после я ни разу не пожалела. Случись все снова, поступила бы так же. — А как насчет вашего самого ужасного секрета, милорд? — Осторожнее! — Тесий дернул меня на себя, и очень вовремя, потому что в следующий миг яркая струя огня ударила в то самое место, где сейчас оказалась бы я. Выплюнувший её жонглер виновато вытер рот. — Извиняйте, леди. Его фигура колебалась в текущем от жара воздухе, запахло чем-то едким, вокруг заохали, женщина с младенцем запоздало вскрикнула. Я вдруг обнаружила, что прижата к груди Тесия, а сердце судорожно бьется, не знаю, от чего больше — от того, что только что чуть не вспыхнула факелом, или потому что меня у всех на глазах крепко обнимает молодой мужчина. — Сильно испугались? — спросил он, почти касаясь губами виска. |