Онлайн книга «Удача бродяги: Рядом, но не вместе»
|
Она немедленно перестала возмущаться и принялась щебетать о своей прежней жизни и о планах на жизнь новую – ведь на новом месте все будет по-другому, правда? «А правда, что на планете небо будет синее, и воду можно пить, сколько хочешь? И даже купаться?». Я не стала ее разочаровывать. Ну да, небо, море. Пляж. Отдыхающие. Но вы-то едете жить, а не отдыхать. А значит, все это курортное разнообразие будет от вас за стеклом. А на острове жизнь, в конце концов, вернется к привычному укладу. У меня тоже ведь всегда возвращается. Верней, возвращалась. Раньше. До Нордвелла. И до Переса. Как же все запуталось! И что с этим делать? – А почему мне нельзя было пить чай с левата? Он что, алкогольный? Если что, я вино уже пила. – Он зверски, неприлично вонючий. – Вздохнула я. – Ну как… с чем сравнить-то? – Как носки наставника Лота после недельного аскетизма? – Слабо! Умножь на три и добавь сверху запах гнилой тушенки… – Ой! А как же этот… а что, эти, с пивом, будут его пить? Я пожала плечами. – Надеюсь, ума хватит только вид сделать. Левата-то оба поняли, что парни тебя подставили. Так что тебе бы нормальный чай достался, скорей всего. Но так веселее получилось. Будут знать, как подставлять отважных космических путешественниц! – Это кого? – хлопнула глазами моя птичка. – Это нас с тобой. Но все равно был шанс, что эти левата людей раньше не видели, могли попробовать напоить. Чайная церемония для них святее, чем для японцев… – Что такое японцы? – тут же спросила она. – И как святым может оказаться то, чего не касался Бог? Я поняла, что вечер будет долгим… Чаепитие у левата – действительно часть национальной культуры. Беда в том, что наций у них примерно столько же, сколько у людей, и некоторые вообще не признают «архаических традиций», а для некоторых умение смешивать запахи – чуть ли не единственный критерий доверия. Ну, так говорили на лекциях, и это правда. Наши оказались торговыми представителями большой международной компании, занимающейся интеграцией их технологий с иномирскими, в том числе нашими, человеческими. Они много где побывали в пределах человеческой ойкумены, младший даже выучил, частично, английский. Час стабилизации, как подсказал нам бортовой информаторий – это в нашем случае примерно за сорок минут до общего отбоя: на «Регине» стандартные сутки слегка отличались от времени, принятом на Кинге, так что ждать было всего ничего. И вот оно, логово серокожих алиенов, столь похожих внешне на нас, но все-таки отличающихся и нравами, и культурой и… и много чем еще. Например, запахи, я уже говорила. То, что для нас – резкая вонь, для них – едва заметный оттенок, который могут отличить лишь гурманы. Кстати, больше всего пахнет на церемонии не сам чай, а ароматические капсулы, специальным образом встроенные в стол или стакан, и «открывающиеся» для каждого этапа церемонии отдельно. Но и напиток, который нам предложили, был словно слегка приправлен одеколоном. Да, птичка была здесь. И не одна. С тем самым злобным отчимом, на деле скорей производившим впечатление крайне усталого колониального интеллигента. Он даже чем-то похож на Луиса… не внешне, просто «чем-то». Я ведь могу ошибаться, поговорить-то мы с ним толком не успели. Птичка после кафе решила, что мы теперь друзья и я забираю ее себе под опеку, а злые родичи и сотоварищи по перелету – пусть гуляют лесом. «А куда мы дальше пойдем? А покажешь, где ты живешь? А если ты вправду коп, то сколько уже преступников поймала? Ой, это тайна, да? Государственная? А что нужно сделать, чтобы мне тоже пойти в полицейские?..» Вот тут-то я и поняла, что влипла не меньше, чем с Нордвеллом. Причем, Нордвелл-то хоть точно знал, чего хочет и что со мной делать… а мне с этой птичкой что делать? Вернуть родным? Она сочтет, что я ее предаю. Отбрыкаться и грубо послать искать приключений самостоятельно? Она ведь найдет… – …а пойдем мы, – сказала я, прорвавшись сквозь ее непрерывный щебет, – сдаваться твоему отчиму. Если я не ошибаюсь, твои родные наверняка уже с ума сходят и достают бортовую службу безопасности, а может и требуют вернуть корабль в астрополис Кинга, если потеряли тебя еще до отлета… Она осеклась на полуслове и уставилась на меня испуганными глазами. Я как будто отняла у ребенка конфету. Да еще внутренний голос ехидно подсказал: а сама-то сбежала! И даже писем родным не пишешь! «Но это – другое дело!» – одернула я настырное альтер-эго. – «Из дома я не сбегала! И мама была в курсе, почему я осталась на острове, а не поехала в круиз!». А все, что случилось потом – не по моей вине случилось! Черт… ну, не только по моей. И вообще. Я собираюсь вернуться, а Птичка – нет! – …а я тебе поверила!.. – выдохнула она, и так резво выскочила из кафе, что я даже не успела развить мысль или смягчить впечатление. Посидела немного над чашкой с кофе. Ну что делать? Выкинуть из головы – и дальше побрести, к капитану, потом к левата, как опять, с ощутимой долей сарказма советует внутренний голос? Или? Я расплатилась, ругнувшись про себя в неподражаемом нордвелловском стиле, и отправилась на поиски. Нашла я Миру даже раньше, чем надеялась: она зашла во все тот же бар, заказала кружку пива… но внезапно выяснилось, что у нее нет ни кредитки, ни денег. В своем-то секторе она могла брать любую пищу в рамках дневной нормы расхода, питание у переселенцев было предоплачено. А пиво – нет. И понять ошибку она не успела, потому что сбежала из кафешки чуть раньше, чем я оплатила ее булочку. Повторное шоу собрало меньше народу, потому что скандал только начал разгораться к моему приходу. Правда, Птичка, пойманная охранником и уже успевшая проникнуться чувством вины, слега присмирела, и при виде меня не стала совершать вторую попытку улететь, а закусила губу и всем видом постаралась показать, что она страдает за правду, а я – жестокий предатель, которому она вынуждена подчиняться. Я молча скинула бармену стоимость напитка, а сама глазами показала ей – на выход! Она мотнула головой. Я попробовала вспомнить, что в таких случаях делает Нордвелл… Хмурится? Нет. Ругается? Пока я соображала, Мира с высоко поднятой головой прошествовала мимо посетителей бара и мимо меня, так и стоявшей, застыв, у входа, с красноречиво направленным на дверь пальцем. Точно. Не ругается и не хмурится. А сдерживая зубовный скрип, ждет, когда кто-то... не будем показывать пальцем… сам не догадается, чего, собственно от него требуется. Плечи опущены и вздрагивают. И ведь не играет, действительно расстроена и разочарована во мне. Пришлось буркнуть: «Давай за мной!» и привести в нашу с Нордвеллом каюту. |