Книга Привет, Маруся!, страница 18 – Наталья Чернякова

— А почему не работаешь в Энске? У нас же есть педагогический университет. Мог бы жить здесь, а работать в городе.

— Понимаешь, раньше формула моей жизни заключалась в следующем: всегда быть отличником. Сейчас изменилась.

— И как она звучит сегодня?

— Просто нужно быть. Чувствуешь разницу?

— Конечно. Я тоже считаю, что тянуться к звездам полезно, но важно при этом не отрываться от земли, а то и до светил не дотянешься, и твердую почву однажды не почувствуешь. Важно не потерять свою индивидуальность.

— Вот-вот. Поэтому я здесь, поближе к привычному и родному, к земле. Мне здесь уютно, радостно и хорошо — это главное. Можно сказать, я нашел себя. А звездами просто любуюсь издалека.

Мы бы и дальше мило беседовали, но с Валерой решила пошептаться Катя, и они отошли в сторону. Я не знала, чем себя занять, поэтому отправилась в буфет: поближе к кухне, подальше от начальства, в данном случае, от злых взглядов одиноко стоящих невест завидного жениха — директора, однако по дороге кто-то положил мне на плечо руку. Я обернулась: красивая Настя — одноклассница Валеры — гневно сверкнула заплывшими очами.

— Выйдем на улицу?

— Для чего?

— Полюбоваться ночным небом.

— Почему бы тебе не лицезреть красоту Вселенной в сопровождении дорогих для тебя людей?

— Хватит болтать. Одевайся, — скомандовала девушка.

Это шкандаль. Я понимала, что за разговор сейчас предстоит: будем друг друга таскать за волосы. И все-таки пошла следом за девицей, избрав для себя тактику туго соображающей, наивной простушки. Юмор — наше всё.

— Тебя как зовут, бойкая?

— Маруся. Мою подругу тоже зовут Маруся. Мы — Маруси. Нас тебе представляли, забыла?

Информацию об Олесе девушка пропустила мимо ушей.

— Оставь в покое Валеру. Он мой, Маруся, — уверенно заявила изящная Настя на пороге клуба. Природа щедро одарила ее рубенсовской красотой, на этом подарки закончились. Умом она уж не блистала.

— Интересно девки пляшут. Теть, а теть, а он знает, что твой? — вошла я в образ то ли слегка придурковатого человека, то ли Кутузова, хотя в чем разница, не пойму?

— Не паясничай, малолетка.

— Почему же малолетка? Мне полных восемнадцать.

— Вот именно. А Валере двадцать семь, девять лет между вами. Целая пропасть. Зачем он тебе?

— Я об этом еще не думала, видимо, за меня это сделала ты. И зачем он мне?

— Предупреждаю, не отстанешь от него — выдеру все твои космы.

— Тетя, ты, когда травку куришь, тормозной жидкостью не запивай и сырыми мухоморами не закусывай, — сказала я с фирменной интонацией Кутусова. Тьфу, вспомнился же на ночь глядя, поганец.

— Что ты с ней разговариваешь? Схватила за волосы — и все. Делов-то, — подключилась к нашему интеллектуальному диалогу вылезшая откуда-то из-за сугроба мамзелька. — Всему тебя учить надо.

— О, еще одна из психушки прискакала. Да у вас там, похоже, кружок любителей куриного помета образовался, силос уже не в тренде?

— Ну, тва-арь, — выдохнула, покраснев, восхитительная Настя. Тебе нравится из меня парнокопытное делать?

— Зачем же делать? За меня щедро постаралась природа.

— Ну, берегись, — вздыбленная Настя провела указательным пальцем поперек своей прекрасной, едва различимой, заплывшей шеи. — Конец тебе.

— Да не плачь ты так, Чебурашка, все образуется, — пролепетала я, подражая одноименному герою мультфильмов.

Новой реплики я от них дожидаться не стала, поэтому рванула в клуб. У дверей, в фойе, стоял Валера и вертел головой в разные стороны, вероятно, искал меня.

— Ты куда пропала? Что-то случилось? Я беспокоился.

— Все нормально. Ходила любоваться ночным небом, — невозмутимо ответила я.

Тут показалась обворожительная Настя, а следом ее неадекватная подруга. Обе с ненавистью зыркнули на меня. Валера перехватил их испепеляющие взгляды:

— Не с ними ли ты наслаждалась красотами Вселенной?

— Нет. Тетеньки были заняты другим. В снежки друг с другом играли. В детство ударились, наверное.

Я вдруг вспомнила своих одноклассников и наши постоянные перепалки с Кутусовым. Интересно, что он сейчас делает? Как проводит Новый год? А главное, с кем? Вспомнился прошлогодний праздник, когда я полночи рыдала в подушку, а Князь меня в той первой нашей переписке успокаивал. И так мне стало грустно, что захотелось вернуться в свой тихий, уютный мирок — домой и там сидеть, прижавшись к подаренному Кутусовым самолетику, и не выходить на улицу все эти две недели каникул. Хотя я понимала, меня дома тоже никто не ждет: папа на службе, а его возлюбленная мадам пригласила на праздник в нашу квартиру дорогих сердцу таких же примитивных, как и она сама, подруг. Так что дом для меня сегодня — это весьма условное понятие. Уже он не мой.

А ди-джей уже не первый раз проигрывал трек из «Любэ»:

Выйду ночью в поле с конем,

Ночкой темной тихо пойдем.

Мы пойдем с конем по полю вдвоем,

Мы пойдем с конем по полю вдвоем. 6

«Да что это такое?» — подумала я. — Всю ночь песни о конях-лошадях. Вроде бы год Змеи. Кто составлял программу? Почему нет современной музыки? У них всех повальная любовь к парнокопытным? Хватит песен-танцев, хочу спать.

— Не пора ли нам возвращаться? — будто услышав мои мысли, сказал Валера. — Пойдем домой?

Я согласно кивнула — устала. Парень поставил на стойку «мини-бара» наши стаканы с соком, а сам ушел за одеждой в раздевалку. Людей в клубе оставалось немного — полшестого утра. Я обвела взглядом зал. Мои подруги Голубева и Иванцова были заняты переглядами с двумя парнями, только вернувшимися из армии, и нашими ровесниками, приехавшими домой на праздник из других городов.

Зазвучали аккорды новой песни:

Прямой автострады тугая полоска.

И я по бетонной гудящей струне

Лечу на железной гремящей повозке,

Где прадед мой ездил на рыжем коне.

Настя и ее подруга с призывным ржанием поскакали галопом по залу. На них никто не обращал внимания, видимо, все давно привыкли к подобному поведению чересчур темпераментных дам.

А по ночам мне снится конь.

Ко мне приходит рыжий конь,

В лицо мне дышит рыжий конь,

Косит лиловым глазом. 7

Восхитительная Настя, отличавшаяся эпатажем, уже пребывала в веселом расположении духа, видимо, давно забыв и о бросившем ее женихе, и о неприступном Валере. Вдруг она, резко остановившись рядом, крикнула: «Копыта к бою» и врезала мне по скуле огромным, натруженным крестьянским кулаком, а потом, погрозив им, снова поскакала по своим… делам. Я и опомниться не успела. Так и стояла молча, зажав рукой правую щеку. В зале продолжала греметь музыка, но никто не разговаривал, не танцевал — все непонимающе переводили взоры с меня на Настю. Олеся с Катей через секунды оказались рядом: