Книга Босс скучает, страница 29 – Татьяна Тэя

— Ты чего так напряжена? — как назло шепчет он мне на ухо, обдавая жарким дыханием и прикусывая мочку. — Тебе требуется помощь, чтобы расслабиться?

По телу проходит приятная дрожь ожидания, но я думаю, что это всего лишь физиология. Реакция тела. Голова-то занята совершенно другим.

— Ты чего так поздно? — вместо ответа выдаю я, никак не поддерживая его слегка игривое настроение.

— Что? — Герман отстраняется, а потом разворачивает меня к себе, хочется заглянуть в глаза, но я отвожу взгляд. — Странный вопрос.

— Почему странный. Уже начало девятого, вечерников ты не учишь, насколько знаю, ты где был?

— Варь, — Герман отстраняется и наклоняется ко мне, чтобы наши взгляды оказались на одном уровне.

Его руки крепко держат меня за предплечья, а я по-прежнему отказываюсь глядеть на него.

— У меня у самого лекции были, я ведь тоже учусь.

— А-а-а, ну, прости, я совсем забыла, — тяну с деланным разочарованием.

— Это, что, ревность? Если так, стоило взять скалку в руки или сковороду и встречать меня в полной боевой готовности.

Он так усмехается, будто ожидает, что я засмеюсь следом, поддержу его шутку, но мне совсем не смешно.

— Хм, — по голосу слышу, что хмурится, — серьёзно, Варь?

— Серьёзно, Варь, что? — я развожу руки в стороны и отхожу, вырываясь из его хватки, а потом по-деловому и с важным видом начинаю зачем-то чистить апельсин.

Липкий сок стекает по пальцам, я тихо ругаюсь, бросаю фрукт в раковину и включаю воду, чтобы смыть сок с рук.

— Ты чего так завелась? Знаешь же, что у меня расписание, хочешь, мы его на холодильник повесим?

— Нет, — отрезаю коротко, вытираю руки полотенцем и оборачиваюсь, впервые смотря на Германа с того момента, как он зашёл.

Его чёлка зачёсана назад, открывая широкий умный лоб, через который сейчас пролегла морщинка непонимания. Летний загар с лица почти исчез, и, если честно, выглядит Герман безумно уставшим. Всё-таки у него действительно много разных дел: учёба, лекции, конференция ещё эта.

Вторая женщина… — тут же любезно подкидывает внутренний голос.

Приходится стиснуть зубы, чтобы не взболтнуть лишнего, дерзкого и резкого.

— А чего хочешь?

Чего хочу? Хороший вопрос…

Хочу перестать скрываться, хочу, чтобы ты развеял все мои сомнения, хочу, чтобы ты сказал, наконец, что любишь меня. Ведь я уже давно поняла, что чувствую к тебе, а ты?

Но, конечно, этого я не произношу. Мысли так и остаются моими потаёнными желаниями, которые озвучить у меня не хватает смелости.

Прислоняюсь поясницей к столешнице и набираю в грудь побольше воздуха.

— Кто та женщина из деканата?

Герман застывает: если он и ожидал что-то услышать, то точно не это. Может, думал, я буду канючить, что мы мало времени проводим вместе, просить его куда-нибудь сходить вместе, ещё миллион просьб, которые нормальны для заскучавшей без парня девушки.

— Какая женщина?

На лице Германа непонимание, и мне кажется, что искреннее. Так мне кажется ровно несколько секунд, потому что потом непонимание уходит.

Ах, догадался. За эти месяцы я научилась-таки читать его. Вот и сейчас я кристально ясно понимаю, что Герман осознаёт, о ком мой вопрос.

— Какая женщина? — ровным тоном повторяет он.

— Та, что лапала тебя в коридоре, — выплёвываю я с накопившимся ядом всё разочарование и злость, которые множились во мне за день.

Если он надеялся, что я оставлю тему, то тщетно. Я намерена выяснить этот момент раз и навсегда.

— Что? — сказано резко и с чувством, Герман недоверчиво смеётся. — Варь, ты о чём вообще?

Я не знаю, что такое ревность, никогда никого не ревновала. Руслана так точно. А вот с Германом беда какая-то. Это чувство собственности по отношению к нему убивает меня, и мне совсем не нравится то, как я реагирую, и как себя веду. Правда, понимаю, что не скрывайся бы мы сейчас, половина моих подозрений ушла. А так я просто вынуждена проявлять мнительность. Из-за всей нелепой ситуации с этикой и конфликтами интересов.

Когда начинаю говорить, понимаю, что звучат мои слова отчасти смешно.

— Я сегодня видела, она лапала тебя посреди коридора. Герман, кто она? Я уже видела её раньше, вот сейчас вспоминаю. Она заглядывала в аудиторию, была на конференции. Она…

— Конечно, видела, она же зам декана, — перебивает он, — и присутствует на всех важных мероприятиях.

— И заходит после лекций к своим аспирантам, — горько усмехаюсь. — Значит, всё-таки понимаешь, о ком я, — киваю и лишь сильнее обнимаю себя руками.

Герман стоит напротив и не делает попытки приблизиться. Вот и правильно. Не стоит. Мы ещё не всё прояснили.

— Понимаю, о ком ты, но никто меня, как ты выразилась, не лапал.

— Всё выглядело именно так, — подчёркиваю я.

— Варь, — Герман протягивает ко мне руку, но я отрицательно мотаю головой.

От его попытки выставить так, будто мне там что-то показалось, мне становится дурно. Почему я должна выглядеть смешно со своими чувствами, почему он хочет внушить мне, что я накручиваю себя?

Может, всё так и есть? — раздаётся внутренний голос и тут же сам себе противоречит: — Но ты видела, видела, видела же!

— И давно это у вас? — пока бормочу, но уже потихоньку закипаю.

— Что «это»? Ничего нет, Варя. Никакого «этого».

Герман пытается меня вразумить, но я уже сняла ногу с тормоза. Меня несёт, и я не хочу останавливаться. Выплёскиваю в жёстких, гневных словах всё своё разочарование. Им. Собой. Нашими подпорченными отношениями.

— Голову мне морочил своей этикой и конфликтами. А у тебя просто роман с ней.

— С кем?

— Хватит делать вид, что ты не понимаешь! — взрываюсь молниеносно. — С ней! С женщиной этой.

— Нет у меня никакого с ней романа.

— Ой, не надо врать. Я видела, как она тебя оглаживала. Я твоя девушка, — тыкаю себя пальцем в грудь, — я всё вижу, и всё чувствую! Она тебя хочет!

— Ты сочиняешь, — спокойно говорит он, но за эти почти полгода вместе я Германа изучила.

— Ты моргнул, — обвиняю я.

Он моргает снова и позволяет себе усмехнуться, а мне совсем не до веселья. Если он хочет тем самым дать понять, что мои опасения беспочвенны, то эффект обратный. Я лишь сильнее раздражаюсь.

— И что? Все моргают.

— Нет, ты врёшь. У вас точно что-то было.

— Не было у нас ничего, я тебе по десятому разу повторяю одно и то же.

— Но она пыталась.