Онлайн книга «Право Света, право Тьмы»
— Может, не надо? — Надо. Сегодня после всенощной будем репетировать пьесу, вот Арсений и поговорит с твоим Федором. — Оля, знаешь, я почему-то стала его бояться. — Кого? — Федора. Оля, можно я к тебе приеду? По телефону это как-то не расскажешь. — Приезжай, конечно. Жду. Постных плюшек напеку, на огуречном рассоле. Меня Любовь Николаевна научила — сказочная вещь. …Сказочные постные плюшки действительно были хороши. И на некоторое время примирили Зою с действительностью. Она передала подруге весь свой вечерний разговор с Федором, немного поплакала, съела полбанки абрикосового варенья и почти успокоилась. — Я скажу ему правду, — решила она. — Отвергнет, так тому и быть. — В конце концов, — поддержала девушку дьяконица, — не сошелся свет клином на этом Федоре. Можно подумать, уникум. Найдем мы тебе жениха, Зоя, не переживай! После Великого поста повезу я тебя, солнце мое, в свой родной город, в Сергиев Посад. Там молодых, неженатых семинаристов столько! — Оля, и как ты себе это представляешь? — утомленно улыбнулась Зоя. — Некрещеная оборотниха и будущий священник. Ничего себе союз! Нет, видно, мне надо отказаться от своих абсурдных мечтаний. Родилась зверем — так и живи со зверями. Закон естества. — «Бог, идеже хощет, побеждает естества чин», — напомнила Ольга. — К сожалению, это не мой случай, — сказала Зоя, но в словах ее не было безысходной печали. — Ты на всенощную сегодня куда идешь? — Я хочу пойти в собор. Там владыка служить будет. Архиерейский хор поет — просто душа с телом расстается. — А я, как всегда, буду в нашем храме. Оль, ты знаешь, иногда стою и боюсь — как выгонят меня сейчас богомольные старушки, закричат: «Оборотень, нехристь! Вон из нашего храма!» — Не имеют они права кричать. И храм не их, а Божий. Не старушки богомольные в храме хозяйки, а Бог. Это Его дом, люди в том доме гости. Мало ли кто к Хозяину в гости приходит! Дело других гостей на это вежливо не обращать внимания. Погоди… Раньше ты никогда мне такого не говорила. Тебя кто-нибудь в храме обидел? — Нет. Но я боюсь, что после этого убийства, после разговоров о безумных оборотнях на меня и подобных мне будут смотреть не так. — А вот это тебя волновать не должно, как и кто на тебя смотрит. Ты не гривенник, чтобы всем нравиться. Другое дело — переживать, чтобы новых несчастий не случилось. Вдруг эти безумные оборотни теперь валом в наш город повалят? К теплым местам. — Нет, это исключено. Сегодня отец встретится с Вожаками кошколюдов и медведей. Они должны договориться о создании заслона. И образовании специальных патрулей, которые будут задерживать каждого подозрительного типа, являющегося в город. — У тебя опять лицо мрачнее тучи. Давай лучше свои роли порепетируем. — Погоди, Оля… А что, если он прав? — Кто прав? — Федор… Когда говорит, что надо вести беспощадную борьбу со злом, что нужно уничтожать таких, как я. — Это не борьба со злом. Это тоже зло. Может, еще большее. Кто мы, чтобы брать в руки меч и судить о добре и зле? И кто те, собирающиеся судить нас? Этот Федор — он кто? Чудотворец? Великий подвижник? Аскет? Мудрец? Откуда у него духовный опыт и зрение, чтобы видеть, где добро и где зло? Какой особенной благодати он сподобился, что считает себя вправе судить о таких высоких сущностях?! По-моему, он просто подвержен греху самонадеянности. Сама же говорила, знамения ему виделись, откровения давались от Бога. Скажите, какой пророк Исайя! Не всякому знамению и не всякому откровению нужно верить. Этому Федору надо бы с нашим владыкой побеседовать… О, кстати! В ближайшее воскресенье владыка Кирилл проводит душеполезные чтения. Пригласи своего юного воителя и борца со злом. Пусть он узнает архиерейскую точку зрения на эту проблему… А теперь —давай за роли. Завтра уже Введение, а у нас спектакль сырой! — Да. Надо его подморозить. — Ну, за этим дело не станет. Праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы всегда приходил в Щедрый вместе с самыми суровыми морозами. Но морозы не останавливали богомольцев — на праздничную всенощную в храм тек и тек народ, топал валенками на паперти, оббивая снег, толпился у свечного ящика, пошумливал, судачил о том о сем. Зоя пришла на службу загодя, встала, как всегда, в притворе, под написанной на стене иконой священномученика Власия. Этот святой почитался за покровителя всякого домашнего зверя, а Зое хотелось верить в то, что и она тоже зверь домашний. В руках Зоя держала книжечку — краткий богослужебный сборник, по нему она вычитывала, какие стихиры поются в эту праздничную службу. Зое хотелось тишины и мира душевного, хотелось настроиться на торжественный лад богослужения, чтобы сердце вдруг охватило, как в детстве, радостное, волнительное предчувствие-предвкушение скорого праздника и исполнения заветных желаний… Девушке было нелегко вспоминать разговор с Федором, а потом и позднюю беседу с вампиром — эти разговоры бередили душу, от них перехватывало дыхание и хотелось плакать. Чтобы не было слез под светлый праздник, посвященный тому, как благочестивые Иоаким и Анна ввели юную Деву Марию в храм, Зоя принялась шепотом читать стихиры: — «Во святая святых Святая и Непорочная Святым Духом вводится, и святым ангелом питается, суть святейший храм Святаго Бога нашего…» — Смотри, вон она стоит, — змейкой вполз в уши шепоток. «Это не обо мне, — подумала Зоя. — Я всегда здесь стою. Я никому не мешаю». — Нет, какое ж надо бесстыдство иметь, какую наглость! Смотри, стоит, будто ее это и не касается! Вот дрянь какая! «Обо мне или не обо мне?» — Когда же на них управа-то найдется, на окаянных! Уж и в храм повадились ходить! Эй, ты! «Вот теперь это точно ко мне!» Зоя подняла глаза от книги. Напротив нее стояли две старушки клинически благочестивого вида. В глазах старушек горел огонь священной ненависти. — Что вам нужно? — тихо спросила Зоя. Старушка, явно изможденная круглогодичными постами и оттого находящаяся в степени крайней гневливости, зашипела: — Ни стыда нету, ни совести! Не пяль зенки-то бесстыжие! В церковь пришла! Нельзя тебе в церковь и носа показывать! — Почему? — Голос Зои осип. — Ты нехристь окаянная, бесовка проклятая, оборотниха! Вы людей убиваете-рвете, а потом в церковь приходите грехи замаливать! — Я никого не убивала. — Голос Зои был так же тих, но в нем появился металл. — Не убивала, так убьешь! — взвилась вторая старушонка. От ее вопля люди в притворе заоборачивались, заволновались — стало любопытно, кому же бросают такие обвинения. — Отродье адово, веры вам нет! Всех вас надо колом осиновым! — Я вам мешаю? — спросила Зоя. |