Книга Сердце волка, страница 23 – Анна Шнайдер

— Я пришла, чтобы поговорить с тобой, Джерард.

Почему мой голос не дрожит? Ведь внутри всё — абсолютно всё, даже сердце — дрожит от боли, обиды и унижения.

— О чём?

Пусть будет так. Пусть будет.

— О тебе. И обо мне. Я хочу сказать, что простила тебя, Джерард. Ты ни в чём не виноват передо мной. Перестань терзаться.

Я смотрела в лицо брату, когда говорила это. Как же оно вмиг изменилось… Из спокойного и даже холодного вдруг стало злым и насмешливым.

— Зачем ты врёшь, Ронни?

Я вздрогнула.

— Что?

— Зачем ты врёшь? — повторил Джерард, цедя слова сквозь зубы. — Тебя об этом отец попросил, ведь так? Да? Он считает, этот разговор поможет мне наконец стать полноценным ара.

— Разве калихари не прав?

Джерард рассмеялся, а потом подошёл ко мне и схватил за руки. Это было так неожиданно, что я чуть не упала.

Брат сжал мои ладони очень сильно, но не больно, и прошептал:

— Ты ведь никогда не простишь меня, да? Никогда?

Я не понимала, что происходит, и просто смотрела на брата, на его исказившееся от отчаяния лицо, сверкающие глаза, горько сжатые губы…

— Ронни, скажи что-нибудь. Не молчи, пожалуйста!

— Я уже сказала…

— Ты врала. А теперь я прошу тебя сказать правду.

Казалось, внутри меня бушует и волнуется бескрайнее, бесконечное море. Так много чувств, мыслей, эмоций… Они набегали, словно волны, а потом растворялись.

И я впервые задумалась над этим. Смогу ли я когда-нибудь простить Джерарда? И не только Джерарда… Смогу ли?

Сколько времени понадобится обычному человеку, чтобы вычерпать море?

Вот и ответ на вопрос…

Брат увидел его в моих глазах.

— Я всё равно скажу… Ронни, я всё равно скажу, потому что, может быть, когда-нибудь ты вспомнишь этот день. Когда-нибудь, я надеюсь, ты вспомнишь… Я никогда не переставал любить тебя. С самого детства ты — мой солнечный лучик, моя обожаемая старшая сестра…

Я дёрнулась, пытаясь высвободиться, но Джерард держал крепко.

— Послушай, прошу… Я был ребёнком, Ронни. Со всех сторон летели обвинения, я не понимал и половины, но злился на всех вокруг, что они не видят, какая ты хорошая, не любят тебя. Я не мог выразить этого словами, но теперь могу. Я злился не на тебя, я злился на них… Вот только срывался на тебе, потому что на других не мог. Они были старше и говорили, вроде бы, правильные слова… Я не знал, как защитить тебя. Ронни, я клянусь, я хотел защитить тебя, но я не знал, как!

О Дарида… Пусть он замолчит… Я не могу больше слышать…

Каждое слово — как кинжал в грудь.

— Я был ребёнком. Я поддался общему настроению… И однажды во мне появилась эта злость… Я люблю тебя, а они — нет. Они считают тебя недостойной моей любви. И это ты, ты виновата в том, что они так считают! Ты никак не можешь доказать им обратное, поэтому ты виновата!

Я дернулась.

— Ронни, послушай… Это были мысли ребёнка, маленького мальчика, и мне нечем гордиться, но я хочу, чтобы ты поняла. Я никогда не переставал любить тебя…

Я опустила голову и прошептала:

— Камни ты швырял тоже… по большой любви?

— Нет, — голос брата был полон горечи, — по глупости… большой глупости. Ронни, я очень жалею, не проходит и дня, чтобы я не жалел… Я уже давно всё понял и хотел поговорить с тобой, но не мог набраться смелости. Какой же я ара в таком случае?

Он замолчал, а я не знала, что сказать. Слов не было. Мыслей тоже.

— И в тот день… с Лораном… я просто хотел, чтобы ты смогла обратиться… Я знаю, это было глупо, но я… Ронни, ну скажи ты хоть что-нибудь!

В окно заглянул солнечный лучик и, пролетев через полкомнаты, рассыпался в волосах брата миллионом песчинок света.

Это было… трудно.

— Я знаю и понимаю всё, но… кто вернёт мне моего Джерри? Кто вернёт моего маленького брата, которого я любила? Кто вернёт мне ощущение счастья и уверенности в том, что он любит меня так же, как я его?

Джерард поднял наши руки и прижал мои запястья к своим губам. Он весь дрожал — с ног до головы, весь…

— Ты… жалеешь. Я знаю и понимаю. Но… что мне от этой жалости?.. Костёр разжечь? Каждый твой камень… убивал меня. И этого не изменишь. Наше прошлое останется таким навсегда, Джерард. Что тебе до моего прощения? Живи и радуйся. То, что было — прошло. Да и кого я должна прощать? Мой Джерри… он умер, как и Ронни. А ты, Джерард… не имеешь к нему никакого отношения.

— Ты ошибаешься. Джерри не умер, он здесь, перед тобой.

Я покачала головой и наконец смогла отнять у него свои руки.

— Нет. Он — здесь, — я прижала ладони к груди, там, где билось сердце. — Только здесь, и всё.

Голова у меня кружилась, и я, обернувшись, пошла к выходу из комнаты. Я больше не могла находиться здесь и продолжать этот бесполезный разговор.

Я уже была на пороге, когда мне в спину прилетел еле слышный шёпот брата:

— Я люблю тебя, Ронни.

В тот момент я поняла одну вещь. Не знаю, откуда пришло это понимание, но думаю, что я не ошиблась.

Джерард никогда не станет ара. Его сила перегорит в нём почти так же, как перегорела моя. С той лишь разницей, что брат умеет обращаться, в отличие от меня.

Я никогда не стану оборотнем, а Джерард никогда не станет ара. Такова наша цена за то, что мы предали друг друга.

Элфи ждал меня снаружи, у ворот, и как только я вышла, он сразу же бросился вперёд и уткнулся холодным мокрым носом в мою ладонь.

Какое спокойное, безмятежное небо. И тишина, даже птицы молчат. Только ветер шепчет… что?

Я зажмурилась изо всех сил, сдерживая слёзы, и прислушалась.

Ветер погладил меня по волосам, пощекотал щёки, высушил вскипевшую в ресницах влагу. Я так и не смогла разобрать слова, только знала, что Арронтар поддерживает меня.

Но как, скажи, как жить дальше? Что делать? Ведь это совершенно невыносимо. Иногда кажется, что я сейчас разорвусь на части. Зачем мне жить? Чего ради? Впереди точно такие же дни, наполненные одиночеством, и ничем, кроме него. Без малейшей надежды на любовь и понимание.

— Рональда…

Распахнув глаза, я увидела Грэя. Он стоял рядом, в паре шагов от меня, и просто смотрел.

У меня появилось странное чувство, будто он понимает, что я чувствую сейчас. Хотя Грэй не мог понимать, конечно, не мог… Ведь он про меня ничего не знает.

— Удивительные у тебя глаза, — сказал вдруг мужчина и улыбнулся. — Как небо. — Я не успела ответить — Грэй вдруг подошёл ближе и продолжил: — Я пришёл к твоему дому, чтобы поговорить, но тебя там уже не было. Тогда я пошёл сюда, в деревню, и узнал, что ты вошла в дом калихари. Рональда… у меня есть к тебе один вопрос. Точнее, предложение.