Онлайн книга «Иероглиф «Любовь»»
— Хорошо, — кивнула служанка и удалилась, хлопнув калиткой. — Что-то теткина прислуга не очень любезна, — заметил Лу Синь. — Ничего. Главное, чтобы сама тетушка Паньлань нe изменила своей обычной любезности... — усмехнулся Ян. Им повезло. Тетушка Паньлань обрадовалась дорогим племянникам и велела немедленно устроить маленький пир. Их спутнику, монаху, отвели уединенную комнату в садовой башне под названием башня Хрустального Веера. Госпожа Паньлань, женщина дородная, с пронзительными, любопытными глазами, долго глядела на монаха, а потом спросила: — Святой отшельник, а вы разделите с нами праздничную трапезу? — Нет, — негромко ответил монах. — Я должен по мере возможности пребывать в уединении и вкушать простую пищу. Рис, лепешки из ржаной муки и сливовый отвар — вот все, что мне нужно. — Как будет угодно святому отшельнику, — усмехнулась госпожа Паньлань. Стоило монаху остаться одному в отведенной ему комнате, как он запер изнутри дверь и со сдавленным смехом упал на кровать. — Что я натворила! — без конца повторял святой отшельник. — А если все раскроется? И зачем я позволила этим вельможам сопровождать меня? Или я и впрямь хочу обзавестись учениками? Вот не было печали! Мне нужно в столицу, во дворец! Мне нужна армия, полководцы, храбрецы, готовые сразиться за Империю! А вместо этого мне в провожатые набились два самодовольных красавца, у которых в голове нет ничего, кроме каллиграфических прописей! Они даже не догадались, что я женщина! О богиня Гаиньинь! Прости, что я не возблагодарила тебя за то, что ты избавила меня от немоты! Твое пророчество сбылось великая богиня, я обрела голос! Тут у принцессы Фэйянь закружилась голова, да так, что она ухватилась за столбики кровати, чтоб не упасть. Она услышала голос богини, повторяющий то, что когда-то давно было сказано в храме Терпящих Бедствие: «... Я обещаю это тебе как милостивая Гаиньинь: ты заговоришь, когда встретишь того, кто будет любить тебя сильнее собственной жизни! » — О всемилостивая богиня! — прошептала Мэй. — Неужели это произошло? Неужели эти двое... Но кто из них? Нет, они совершенно не годятся: один слишком высокомерен и заносчив, другой чересчур смазлив и легкомыслен. Они не церемонились со мной, видя во мне монаха, а если они узнают, что я женщина!.. О, я не хочу даже представить себе этого! В дверь постучали. Мэй вздрогнула. Потом заставила себя отпереть дверь и произнести напевно-низким голосом: — Милость входящему! Дверь отворилась, вошла давешняя служанка. Она принесла гостю кувшин со сливовым отваром, чашку риса, пирожки с соей и палочки для еды. Поставила на столик, поклонилась и ушла, на прощанье одарив «монаха» цепким взглядом. Едва за служанкой задвинулась дверь, Мэй снова заперлась, отведала скудной трапезы, а потом уснула, измученная долгой дорогой и мыслями о том, что предстоящий путь куда дольше и тяжелее. Однако ее спутники Ян и Лу не спали. Они сидели за праздничной трапезой вместе с госпожой Паньлань и уже успели осушить трижды по три чарки отличного шансинского вина. Тетка тоже подвыпила и переводила лукавый взгляд с одного юноши на другого. — Ну, племяннички, — наконец сказала она. — Сознавайтесь: где вы отыскали такого прелестного монаха? — Не вижу в нем ничего прелестного, тетушка, — нахмурил брови Ян. — Отшельник Цзы Юнь — великий мастер каллиграфии. Я вступил с ним в поединок мастерства и был повержен. Я еле упросил мастера Цзы Юня взять нас с братом к себе в ученики. — Мастер Цзы Юнь направляется в Тэнкин, и мы будем сопровождать его, — добавил Лу. — Мастер! О-хо-хо-хо! Отшельник! Ха-ха-ха! — расхохоталась тетушка так, что со стола посыпались палочки для еды. — Не понимаю, что смешного в наших словах, тетушка Паньлань. — Ян продолжал сурово хмурить брови. — Следовать за настоящим мастером своего дела — путь, достойный всякого мужчины, и я не... — Ох, Ян, замолчи! — замахала руками госпожа Паньлань. — Иначе доведешь меня до разрыва сердца! Слепец! Глупец! И ты и твой брат — вы оба слепцы и глупцы! — Это еще почему, тетушка Паньлань? — возмутился Лу. — Да потому! — воскликнула госпожа Паньлань. — Вы дальше своего носа не видите! Вы думаете, этот монах-отшельник — мужчина?! — Ну да, — недоумевал Ян. — У него и имя мужское. Цзы Юнь — это ведь мужское имя, верно, брат? Сказанное вызвало новый приступ смеха у госпожи Паньлань. — Имя-то мужское, а стать — женская! — заявила она. — Неужто вы и впрямь не поняли, что монашек ваш — переодетая девица?! Ну, по глупым вашим глазам вижу: правда, не поняли. Поначалу-то я подумала: ах, какие греховодники мои племяннички! Переодели девицу монашком, решили тайком с ней развлекаться в доме у тетушки! Не так? — Не так, — сказал Лу, бледнея. — Нам и в голову не пришло... — Девица?! — наморщил лоб Ян. — Но ведь голова у нее бритая! — Будто женщине сложно голову выбрить да вырядиться в мужское платье! — парировала тетушка Паньлань. — Говорю вам: это девица переодетая. И, скорее всего, какая-нибудь шлюха из веселого квартала — убежала от хозяйки, проворовавшись или подцепив дурную болезнь. Я-то сразу определила, какой из нее монах! Ступни крошечные, что бутоны лотоса, осанка, походка, взгляд — все женское! А вы-то, выто! Сосунки! Вам уже по двадцать с лишком лет, а женщину от мужчины отличить не можете! Чем вы только занимались! — Каллиграфией, — надулся Ян. — Оно и видно! — опять расхохоталась Паньлань. — Гоните вы прочь эту пройдоху. Нынче уж пускай она переночует в приличном доме, а завтра утром чтоб духу ее тут не было! — Постойте, тетя, — сказал Ян. — Эта... девица оказалась очень искусна в мастерстве кисти. В этом ей не откажешь. Может быть, она из порядочных? — Порядочные женщины каллиграфии не обучены, — отрезала тетка. — Я вот — порядочная, всего-то четыре раза замужем была, и вообще грамоты не знаю. Говорю вам: это шлюха! Если пойдете сейчас к ней под дверь — наверняка откроет и усладит вас любовной игрой. А вы — каллиграфия, каллиграфия... — Этого не может быть, — побледнел Ян. — Я этому не верю, — прошептал Лу. — Ну-ну, — усмехнулась тетка и миролюбиво предложила: — А давайте-ка выпьем по чарке, мои дорогие племяннички! ... Миновал час Крысы. Кругом стояла такая тишина, которую услышишь лишь в заштатном городке, не расстающемся со своими снами. — Засиделась я за столом, пойду-ка спать, — зевнула тетка. Когда она ушла, братья несколько секунд пристально изучали друг друга. — Я совершенно пьян, — сказал Ян. — Пора на боковую. Еле языком ворочаю. — Похоже, и я выпил слишком много, — сообщил Лу. — Как доберусь до спальни? |