Онлайн книга «Трое в карантине и другие неприятности»
|
– Ну что вы. Это же не положено. Вы в зоне риска. – Ой, да бросьте, – Егоровна отмахнулась. – Какая разница отчего помирать. Лучше уж от вируса, чем от инсульта. Не хочу лежать овощем. – Да что вы такое говорите? – возмутилась Настя. – Рано вы умирать собрались. Вы ещё очень бодры. – Спасибо, – Егоровна оправила костюм. – Но в моём возрасте уже надо думать о таких вещах. Ничего, у меня всё подготовлено, со мной не будет проблем. – Ой, перестаньте. – Настю осенила блестящая мысль. Она открыла рюкзачок и покопалась в нём. Не то, не то… Вот! Она вытащила золотой футлярчик. – Смотрите. Это итальянская помада. Новая линия. Её даже в продажу ещё не выпустили. Не успели. Так что это вам. – Да что вы! – Егоровна всплеснула руками. – Вы девушка молодая, вам нужно. А мне-то зачем? Да и дорого это. – Ничего не дорого! – соврала Настя. – Помада как помада. А вам нужно, это карамельный цвет, как раз под ваш тип кожи. Вот кончится эпидемия, вы в этой помаде всех местных мужчин с ума сведёте. – Думаете? – Егоровна погладила себя по щеке. – Под мой тип, говорите? Ой, я даже не знаю… – Берите. – Настя вытащила флакон с антисептиком. – Вот мы его сейчас продезинфицируем. – Она прыснула на золотой цилиндрик. – Настенька, вы прелесть! – Егоровна протянула руку и взяла помаду. – Она же новая! Ещё даже в упаковке! Бедная Егоровна. Неужели она могла подумать, что Настя ей отдаёт использованное старьё? В груди опять заныло, как и после того старичка, заплакавшего при виде пакета с продуктами. ⁂ Просмотрев список, Настя решила прогуляться до супермаркета, чуть дальше, зато всё сразу купить можно. Она шла по залу, складывая в тележку крупу, макароны, упаковку чая, хлеб, булку. На бумажке написанной Егоровной скрупулёзно были обозначены производитель продукта и стоимость. Настя впервые столкнулась с тем, что человек знает и помнит цены. «Потому-то мне так трудно уложиться в бюджет, – решила она, – вечно трачу лишнее, а на нужное потом не хватает. Надо будет заняться планированием». Она выкладывала продукты на резиновую ленту перед кассой, когда рядом с табличкой «Следующая покупка» чья-то рука поставила бутылку дорого коньяка. Следом пошли упаковки с деликатесами, розовая мякоть вырезки в пластиковом контейнере и прочие вкусности. Настя повернула голову и чуть дёрнулась. Борис! Невольно она задержала на нём взгляд, и тогда он тоже её узнал несмотря на маску, которую Настя честно носила в общественном месте. – Привет, – сказал он и чуть покосился в сторону. – Привет, – как можно равнодушнее ответила она, стараясь не выдать волнения. – Как дела? – И он снова покосился в сторону. Причина его нервозности скоро стала ясна: сзади к нему подошла девушка в кожаной курточке, слишком лёгкой для прохладной погоды. Она приобняла Бориса и положила на ленту упаковку с красной рыбкой. – У меня всё хорошо, – громко сказала Настя. – У тебя, вижу, тоже. Девушка за плечом Бориса томно прикрыла глаза в густой подводке. – Дорогой, – певуче растягивая слова, произнесла она. – А ты вот это когда-нибудь пробовал? – Она указала на банку кильки в томатном соусе. – Как думаешь, от них сперва в Боткинскую увозят или сразу в морг? Лента тронулась, увозя кильку, дешёвые макароны и другие продукты Егоровны на кассу. – Как можно это есть? – не унималась девица. Борис что-то ответил, Настя не расслышала: всё перебивал мерзкий хохоток его пассии. Пришлось сцепить зубы, чтобы не дать ей достойный отпор. Получилось, конечно, эпично: встретить Бориса и разлучницу, будучи не в самом лучшем виде, да ещё и с этой несчастной килькой и макаронами. Всё по закону подлости. Ну и ладно. Зато теперь она точно знает, что фотографию можно смело отправить в мусорное ведро. Ничего, пусть наслаждается коньяком и пармезаном, пусть думает, что она перешла на кильку. Пусть. Жаль, конечно, что она сняла волонтёрскую накидку… И что бы это изменило? Вряд ли Бориса впечатлила её работа на благо обществу. Ну, хотя бы не принял кильку на её счёт. А то ведь наверняка решил, что дела у неё совсем плохи. Да, можно сказать, повезло. Настя медлила у панорамного окна, ждала, когда от магазина отъедет машина Бориса. Но он, как назло, не спеша складывал пакеты в багажник своей иномарки. Новой иномарки, как отметила Настя. Новая машина, новая девушка, ах да… новая должность. Наверняка его уже назначили коммерческим директором, как обещали. Настя посмотрела на часы: Егоровна заждалась наверняка. Вышла на улицу и пошла в сторону остановки. Борис проехал мимо, словно ждал специально. Настя усмехнулась. Просто детский сад какой-то. Чего он хотел? Похвастаться? Унизить? ⁂ К домофону Егоровна не подошла. Напрасно Настя слушала долгие гудки вызова. Но вот дверь отворилась, кто-то вышел, и она зашла в подъезд. Может, старушка уснула? Настя собиралась уже позвонить в дверной звонок, но заметила щель между створкой и косяком. Она тронула дверную ручку на себя. – Мария Егоровна? – позвала она. – Вы дома? Эй! Настя ступила на порог и остолбенела. На полу прихожей лежала Егоровна. Пакет с продуктами полетел на пол. На тормошение Егоровна откликнулась глухими стонами. Жива! Настя бросилась набирать номер «Скорой». Конечно, занято. «Вам ответит первый освободившийся оператор», – вещал робот. Настя задумалась ровно на секунду, а потом решительно набрала в списке контактов букву «Ф». Фунтиков откликнулся резким: – Слушаю! – Слава! – Она даже не заметила, что Фунтиков издал в этот момент какой-то подозрительный звук. – Тут бабушке плохо, а мне в «Скорую» не дозвониться. Слава богу, он не стал уточнять, с какого перепуга он должен возиться с умирающими старушками, спросил адрес, сказал, что вызовет медиков. Настя тем временем занималась Егоровной. Помогла ей сесть, принесла воды. – Что случилось? Вам стало плохо? Егоровна лишь качала головой. Фунтиков и «Скорая» приехали одновременно. К тому времени Егоровна, пришла в себя, но не помнила, что случилось. Вроде открыла дверь на звонок, и ей прыснули в лицо чем-то едким. Дальше пустота. Фунтиков слушал прерывистые всхлипы пенсионерки и осматривал комнату. – Что-то пропало? Егоровна посмотрела с недоумением. Потом всплеснула руками и бросилась к комоду. Открыла ящик и горько заохала. |