Книга Метанойя. Две стороны Александрины, страница 56 – Наташа Эвс

Я почувствовала некий отрыв от стены и начала произносить цифры одну за другой про себя, как вдруг услышала, что меня зовут, и этот зов исходил с той стороны стены. Снова сбившись, я прошептала:

– Меня зовут. Там… Оттуда зовут…

– Нет! – приказал Костя. – Я зову тебя. Слушай мой голос, только мой, продолжай считать.

– Не могу.

– Можешь!

– Они зовут…

– Саша! – крикнул Константин и появился впереди, втиснувшись между мной и стеной. – Забираю их зов. Отныне слушай меня. Слушай меня!

Я вдруг почувствовала какое-то облегчение в притяжении и сделала шаг назад, в это время тело моего духовного куратора резко прижало к стене и потянуло по ней вверх, как было уже однажды. Зависнув под потолком, Костя напряженно пытался сбросить с себя оковы потустороннего мира, но его вдруг с силой отшвырнуло в противоположную сторону, ударив о пол. Парень тут же вскочил и направился к стене, раскинув руки и произнося какие-то фразы, похожие на заклинания. Приблизившись вплотную, он положил ладони на поверхность, которая будто жила и дышала, и уперся в нее лбом.

Какое-то время Константин шептал слова, как бы прослушивая пространство за стеной. Во время этого его откидывало в противоположную сторону, но он возвращался и продолжал делать свое.

Противостояние длилось долго. От напряжения лицо Кости покрылось крупными каплями, вены на шее и руках набухли. Он сам представлял собой сгусток мощной энергии, который направлял свои потоки по ту сторону стены.

Неожиданно Константин шумно выдохнул и закричал:

– Я не отдам вам ее! Не отдам!

В этот момент я почувствовала, что напряжение совершенно исчезло, после чего мой помощник в изнеможении сполз по стене на пол и закрыл глаза.

Мне вдруг стало очень страшно.

– Костя! – Я подбежала и, присев рядом, приподняла его голову. – Что с тобой?

Парень открыл глаза и огляделся, поспешно поднимаясь.

– Трое на одного, – устало усмехнулся он. – Нечестно.

– Как ты напугал! Зачем ты так делаешь?

– Иначе я не могу. – Взяв меня за руку, Костя повел к двери. – Пойдем отсюда. Давай посидим на диване, выпьем чая, поговорим, что угодно… Устал от твоих друзей.

– От каких друзей? Это они сделали с тобой? Посмотри, ты весь в побоях, нужно обработать.

– Все нормально, сам обработаю.

– Ответь, это они?

– Да, – подтвердил Константин, опускаясь на диван в гостиной. – Все трое тянули тебя туда. Поэтому с трудом отпустило.

– Это те, о ком я думаю?

– Саша, будь здесь, с нами, прошу тебя, не поддавайся на их провокации. Ты можешь?

Я сцепила дрожащие руки в замок, бросив взгляд в сторону комнаты под лестницей.

– Меня трясет от упоминания того мира, от воспоминаний. Но что-то во мне непреодолимо тянется по ту сторону. И это невыносимо.

– Тебе нельзя туда. Как я жалею, что не могу попасть в то место. – Костя закрыл глаза и покачал головой. – Как я жалею.

– Странный мир, – прошептала я. – Как сложно он устроен. И ведь у всего этого есть создатель, но нам трудно понять смысл ситуаций, которые он посылает.

– Ты имеешь в виду Бога?

– Да. Мой дедушка был священником, и мне с детства рассказывали о том, кто является творцом. Но на деле все это не так просто соединить. А ты как к этому относишься? Ты веришь?

Константин остановил задумчивый взгляд перед собой.

– У меня сложные отношения с Богом. С некоторых пор. И на это есть причины.

– Знаешь, если бы ты был со мной более открыт, мне было бы легче. От тебя одни тайны, это даже обидно.

– Саша, мне нелегко быть открытым, и дело не в тебе, просто я такой человек.

– Да. И это побудило меня на такой шаг… Прости, я уговорила учителя рассказать о тебе, и теперь некоторые моменты мне известны.

Костя внимательно посмотрел на меня, выдержав паузу, и сухо произнес:

– Тем лучше. Значит, ты владеешь информацией.

– Ты не обижаешься? – спросила я, чувствуя себя виноватой.

– Если у тебя получилось вытянуть подробности моей жизни из учителя, значит, так тому и быть.

– У тебя самого спросить можно? Или это заведомо табу?

– Смотря что ты хочешь знать.

– Хотелось бы больше.

– Ты знаешь обо мне достаточно, Саша. Зачем тебе глубокие подробности?

Я не смогла ответить. Действительно, зачем? Информации от Тоши Кимура хватало, но меня это не устраивало. Потому что человек, который проводит со мной времени больше, чем другие, и знает о моей личной жизни более, чем просто друг – стал мне интересен. Тем не менее пришлось сменить тему.

– Вероятно, такая позиция нужна тебе самому. Пусть так. Подожди меня. – Я поднялась и принесла с кухни аптечку. – Здесь перекись, йод, вата, бинты и прочее. Могу помочь, если нужно, – предложила я, указывая на содержимое и стараясь не смотреть на Константина.

– Разберусь. Спасибо, – буркнул он и принялся распечатывать ампулу новокаина.

Немного постояв, я развернулась и побрела на второй этаж, потому что почувствовала себя лишней, вымотанной и уставшей. И еще мне было обидно и тоскливо. От отношения Кости, от его холодности и закрытости. Сам он проявлял интерес к моим делам и даже, как казалось, ко мне, но стоило тронуть его жизнь, попытаться заглянуть в душу, как заботливый друг превращался в зашифрованный короб, проникнуть в который было невозможно.

Почему-то вспомнилась моя юность, когда я сама была подобным коробом, но это от беспечности и незрелости. Я только делала вид неприступности, на самом деле мне очень не хватало тепла, скорее всего, в результате отсутствия мамы в жизни. Вспомнились мои друзья: Влад Грушевский, Антон Чайка, Артур Анзоров и Милана. Некогда веселая и жизнерадостная девчонка, плеснувшая святой воды в горящую пентаграмму, откуда вылезало нечто страшное на нашем спиритическом сеансе.

Моя бедная подруга. Ее ободранное лицо в гробу, обшитом красным бархатом, все эти годы стояло передо мной, угнетая и страшно мучая от чувства вины.

Милана… Она подходит к кровати и обхватывает мою шею тонкими ледяными пальцами. Ее руки сначала дрожат, а после становятся твердыми, как камень. Она склоняет надо мной расчесанное ногтями лицо и останавливает совершенно адский взгляд на моих глазах, отчего становится жутко. Ее раны свежи, с них капает кровь вперемешку с гноем прямо на мои щеки, я вздрагиваю и вдруг ощущаю, как каждый палец бледной покойницы туго сжимается на моей шее, перекрывая воздух все больше.

– Саша! Саша, очнись! – закричал Константин, тряся меня за плечи.

Вдруг картинка разорвалась, и я, захлебываясь от удушья, вскочила на кровати.