Онлайн книга «Спицы в колесе сансары»
— Да ладно! Давайте-ка лучше побратаемся! Слуги, еще вина! Было принесено вино и закуски (верченые-копченые-печеные…), и главари двух шаек побратались, Ли Пин назвал Друкчена своим братом. Побратались и все остальные. — Скажи, брат Друкчен, отчего ты не похож на остальных смертных людей? — спросил Ли Пин, пока пир шел своим чередом. — Называешь ты себя Чужестранцем, волосы у тебя из чистого золота, а глаза словно сапфиры… Кто сотворил с тобой такое? — Маги и доктора принцессы. Дело в том, почтенный Ли Пин, что я сначала жил не в Шамбале, был простым смертным. Но волею богов заброшен я был в Шамбалу — почти мертвым. По воле принцессы Ченцэ меня оживили и вылечили. Поэтому я вечный ее должник и поэтому должен-таки раздобыть воду, возвращающую девственность. — Мы все раздобудем! — заверил его Ли Пин. — А пока пускай продолжается пир! Почему ушли певички и музыкантши? Пусть вернутся и споют нам что-нибудь душещипательное. Сердцу песни хочется! Сказано — сделано. В зал снова пришли музыкантши и певички, и одна из них под аккомпанемент цимбал запела песню на мотив «Луны над восточной рекой»: Судьба ко мне подобралась, грозя За все, что жизнь отрезала чертою… Мне снится тот, кого любить нельзя, Его лицо прозрачно-золотое. Его ладони кроткий свет струят, И губ его касается молитва. Он снится мне, и снова плачу я, И снова жизнь на камушки разбита. Останься там! Границ не пересечь, Когда судьба решила все заранее. Мне снится смех, печаль, улыбка, речь, Как созданные для моих страданий. Но я смогу проснуться. И смогу Пойти к другим, где проще все и тише. А тот, кто снится, — я пред ним в долгу: Он душу мою поднимает выше. — Это поет моя внучка Цыси, — с гордостью сказал Ли Пин, хотя выглядел он так молодо, что удивительно было, как у него имеются внуки. — Она не замужем. А ты женат, Друкчен? — Был женат еще в прошлой жизни, — сказал Друкчен. — Но жена умерла и оставила мне ребенка двух лет, о котором я ничего теперь не знаю. Открою тебе сердце, владыка: здесь, в Шамбале, я познакомился с хозяйкой веселого заведения по имени Мой-нян. Она отправилась с нами в этот поход, но затем избрала другой путь. — Это как же? — удивились все вожди. — На нашем пути возникло великое чудовище — Кайминшоу. Его девять голов благосклонно поглядели на Мой-нян, и она согласилась стать его супругой и жить на горе Куньлунь. Так что я опять остался без подруги сердца. — Это легко поправить, — рассмеялся Ли Пин. — Цыси, иди-ка сюда! Девушка, стройная, как ива, и прекрасная, как сон в нефритовом павильоне, подошла к деду и вежливо всем поклонилась. — Цыси, вот тебе муж, — сказал Ли Пин. — Он хорош собой, второго такого не найдешь во всей Шамбале. Согласна ли ты пойти за него? — Я почту это за честь, дорогой дедушка, — сказала Цыси. — Но захочет ли господин взять в жены такую неумеху, как я? — Не скромничай, — заметил дед. — Ты отлично справляешься с хозяйством, останавливаешь на скаку коня, без страха входишь в горящую пагоду, метче других женщин стреляешь из лука. Ты будешь прекрасной женой Друкчену. Вот и породнимся еще раз! Друкчен и Цыси принялись кланяться, благодаря за милость. — Вашу свадьбу сыграем завтра, завтра как раз благоприятный день для свадеб. Цыси, у тебя готово приданое? — Да, господин дедушка. — Вот и отлично. Скажи матери, что выходишь замуж. Впрочем, я сам с нею переговорю. Цыси кивнула и удалилась, а пир продолжался своим чередом. Немало было съедено и выпито, уже и луна взошла. Тогда Ли Пин предложил всем выйти на крышу — любоваться луной и ночным Ляншаньбо. Взяли с собой легкого вина и крепкого чаю, расселись на крыше и стали беседовать о возвышенных вещах. Среди вождей Ляншаньбо оказались два поэта: Оуян Сю и Рю Дарю. Ли Пин провозгласил меж ними поэтическое состязание: — Победит тот, кто прочтет лучшие стихи об осени! Я так люблю осень! Первым читал Оуян Сю: Я чувствую дыханье сентября В непреходящем мареве июля. Увы, увы, меня не обманули — Ничто в судьбе не происходит зря. И горечь встреч, и сладкий час разлук Предписаны как вечное лекарство. Душа моя, живи, люби и кайся Среди знакомых и незримых мук. Придет сентябрь. Закружится листва В беспечном, нежном и прекрасном танце. Душа моя, сама собой останься! Живи, покуда ты еще жива. Твори добро, пока еще добра. Встречай и провожай одной молитвой… И будут дни, как слезы, не излиты. И жизнь тебе подарит свой февраль. — Великолепно! — промолвил Ли Пин, и все остальные подтвердили его мнение. Поэту немедленно налили горячего зеленого чаю, крепкого как поцелуй в губы. Оуян Сю испил и стал с веселой искоркой в глазах поглядывать на своего соперника-поэта: дескать, что же он выдаст? Но Рю Дарю не смутился. Он вышел к балконной ограде и сказал: — Стихи божественного господина Оуяна бесподобны, но позвольте и моему ничтожеству прочесть некую безделку. Она была написана в ответ на стихи знаменитой куртизанки Юйлин Шэнь. Все захлопали в ладоши, воодушевляя поэта, и он прочел: Да, ты права, и память нужно жечь, Как палую листву в саду осеннем, Чтоб возвратиться в города и семьи, Чтоб позабыть про боль, про бой, про меч… Про то, что жизнь — один сплошной надлом, Сказать с улыбкой и не верить в это. Коль мы с тобою подались в поэты, То так и надо нам. И поделом! Еще не раз нам будет суждено Переживать октябрьской ночи холод, Не раз понять, что этот мир расколот, Но все же в нем печалиться грешно. И надо жить, и править вновь и вновь Свою строку, покуда хватит силы. И я не раз скажу тебе спасибо За веру, за надежду, за любовь. Оуян Сю в порыве восторга сломал свой веер. — Нет лучше твоих стихов, брат! — крикнул он. — Я признаю тебя первым поэтом, себя же вторым, и благодарю Небо за то, что оно позволило мне жить в одно время с тобой! Все принялись рукоплескать и угощать поэтов вином и сластями. Потом пели хором песни, славящие луну и звезды, а потом разошлись спать. Друкчену и его удальцам отвели целый дом для отдыха. Красивые служанки помогали разбойникам раздеться, и не только. Все нашли себе подружку на ночь, лишь Друкчен, как ожидающий свадьбы, остался один. |