
Онлайн книга «Выйти замуж за дурака»
![]() – Зачем тебе это? Аленка рассмеялась. Глаза ее вновь стали желто-багровыми. – А читать я люблю, вот зачем! Все. Пошла прочь! Меня словно вихрем вынесло из царских палат. В голове была полная сумятица мыслей, в душе все кипело от гнева, но поверх всего я ясно различала тихий отчаянный шепоток рыжей кошки Руфины: «Давай с тобой условимся: никому ничего не говори про Альманах-книгу! Не знаешь про такую, и все тут!» – Забавно. Теперь расклад карт выглядит так, что я хоть наизнанку должна вывернуться, а сей запретный фолиант раздобыть. Втайне от всех – раз. И вручить его озлобленной колдунье с парафренным синдромом – два. Последствия могут быть непредсказуемы. Во всяком случае, когда я без Ивана вернулась домой, встретившая меня на пороге Василиса Прекрасная все поняла без слов. А когда двумя часами спустя у нас в тереме с санкции лжецарицы провели «профилактический обыск», все стало еще проще. Мы – две Василисы – последнее препятствие на пути Аленки к абсолютной и грандиозной власти. Мы – ее злейшие враги. А с такими врагами положено считаться. Чем дальше углублялся богатырский отряд в сумятицу столичных улиц, тем сильнее на физиономиях бравых витязей проступало гневное изумление. – Что деется, что деется, – без конца повторял Денисий Салоед, а вестовой, коему дали взамен загнанного свежего крепкого конька, так и подпрыгивал в седле: – А я вам говорил! А вы поначалу не верили! – Ты вспомни, Ставр, – оглядываясь по сторонам, указывал перстом ошарашенный Микула Селянинович, – вон там стоял кабак отменный, «Подорожник-трава» назывался, а теперь на месте его что? Шалаш какой-то белый с вывеской непонятной. Эй, сударь дорогой, Фондей Соросович!.. – Я есть хэа. Здэсса йа. – Фондей Соросович, будь так благотворителен, вели своему толмачу перевести для нас, темных, сию надпись. – С удоволсствиэм. Хай, мистер Промт Дикшинари, транслейт плиз! – Бене, меум патронус! – Толмач, то есть переводчик, принадлежащий иностранному витязю Фондею Соросовичу, знал невероятное количество языков. Но в просторечии предпочитал изъясняться на архаическом, но прекрасном тиберийском. Промт Дикшинари мельком взглянул на надпись и, поражая слух чудовищным акцентом, буквально перевел: – Здание, в котором не есть разрешено употреблять алкогольные напитки. Дикси. – Дом трезвости, значит, – определил серьезный и многознающий, побывавший в разных странах и битвах крепкий витязь по имени Маздай Маздаевич. Воистину сие есть непотребство, вероломство и полный беспредел! Помню, в одном из своих походов на Пиратские Помираты наш отряд под предводительством сиятельного графа Сбренди тоже увидел подобные дома. По приказу графа их предали беспощадному разрушению… – А спроси еще, Фондей Соросович, – прервал Микула Селянинович поток воспоминаний витязя Маздая, – на каковом языке сия надпись изложена? Соросович еще раз пихнул в бок переводчика. – На древнем самскрипе, – незамедлительно ответил тот. Лингва самскрипус публис эт плебсис вашнапупис эст. Самскрип – язык аристократов и плебеев местности Вашнапуп. Это есть весьма далеко отсюда… – Ужо энто мы и так поняли, – пробасил, поправляя перевязь меча, Елпидифор Калинкин, – Наслышаны. – Эх, мужики! – горестно воскликнул Микула Селянинович. Во что столица превратилась, вы только поглядите! Раньше, бывалоча, приедешь, к примеру, жалованье получать, тут тебе и все радости: хошь – катайся с Воробьиных горок, хошь – ходи картинки глядеть переезжими живописцами намалеванные… – Аре лонга, вита брэвис! – к месту ввернул мистер Промт Дикшинари. – Во-во! Вита была, самая что ни на есть дольче! И выпить есть где, и на веселые пляски девиц нестрогого поведения поглядеть! А теперь что?! Вот на энтом месте, я помню, ха-р-рошие карусели стояли! На качелях, бывало, раскачаешься с красотулечкой какой – аж дух захватывает!.. – Туда, сюда, обратно – тебе и мне приятно, – хихикнул, краснея, еще и не пробовавший катания на качелях юный Арефий. Ему опять дали щелбана. Но не больно, в профилактических целях. Когда же богатырский отряд выехал на Красную площадь аккурат перед царскими хоромами, лица у витязей запасмурнели окончательно. – Кощунство, – тихо проговорил Ставр Годинович. – Паскудство, – крепче выразился Елпидифор Калинкин. – Нарушенийе мьеждународная конвьенция об охране памьятников культура! Надо сообчать в Гаагский суд! – нахмурил брови Фондей Соросович. – Гаагский суд далече, а наш, богатырский, – тут как тут! – рявкнул Никандр Кутежский и взмахнул булавой. А ну, поскачем, витязи любезные, выкурим из терема царского самозванку да ее полюбовника вашнапупского!.. И с громким гиканьем да молодецким посвистом ринулся богатырский отряд на приступ, полагая, что победу возьмет напором да храбростью. Но не тут-то было. Меж мчащимся отрядом и царскими палатами словно по волшебству выросла стена из плотно стоящих, ощетинившихся серебристыми тонкими копьями (больше похожими на длинные иглы), смуглокожих, одинаковых лицом воинов в белых одеждах. – Расступись! Поберегись! Пропустить нас к царским палатам немедля! – завертел мечом над головой бесстрашный витязь Маздай Маздаевич, рассчитывая, на положительное воздействие психологического фактора. Но в ответ на его маневр смуглокожие лишь плотней сомкнули ряды и перехватили копья. – Ах так! – вскинулся Никандр Кутежский. Ну, пеняйте на себя, убогие! – Не добром – так топором! – добавил Денисий Салоед и действительно вытащил из-за пояса свой жуткий даже на вид боевой топор. – Мэй би, все ешче рьешат пьереговоры? – Фондей Соросович и тут попытался проявить дорогую его западному сознанию толерантность. Мистер Промт Дикшинари, скашите этьим людьям, что мы есть явиться фор конструктивный диалог с этничьеской тьеррорьисткой леди Эллен и ее интернейшнл бойфренд! – Ашурам вашурам пшлибывы шивабахариши, ом! – кивнув патрону, заговорил на самскрипе безотказный Промт Дикшинари. На смуглокожих его слова не произвели ни малейшего впечатления. Их копья все так же серебрились на солнце. – Не дошло до них видать, – Денисий Салоед задумчиво погладил рукоять боевого топора. Придется использовать эти… альтернативные методы. – Этто называеттся «агрессивные пьереговоры»! – неизвестно для кого пояснил Фондей Соросович, задвинул в тыл своего переводчика и принялся раскручивать над головой моргенштерн. – В атаку! – проревел Микула Селянинович, и богатырский отряд ринулся на недрогнувших бойцов в белых одеждах. * * * За ходом сражения на Красной площади наблюдали не только сбежавшиеся на шум простые жители Кутежа. Отогнув уголок занавески, узурпаторша Аленка с мечтательной улыбкой созерцала побоище. |