Книга Мишенью может стать каждый, страница 40 – Сергей Макаров

Когда они тронулись, Сергей поинтересовался:

— А что, еще кто-то туда просил отвезти?

— Да, — вздохнул таксист, — араб какой-то усатый и с ним девушка, закутанная в этот их платок. Представляешь, от трехсот долларов отказался.

— И чего так? — спросил Серов, стараясь не выказывать особого интереса.

— Ты что, не слышал разве? В Москве же несколько взрывов произошло, весь центр оцеплен. Не иначе, атака, как на Нью-Йорк, готовится, — проговорил водитель и как бы между прочим добавил: — В Нью-Йорке они одно одиннадцатое число в ад превратили, а у нас, может, у них по плану весь месяц одиннадцатый нас колбасить. Знаешь сколько в Москве теперь шахидов появилось? Денег у них немерено. Как хозяева расхаживают.

— Подожди, подожди, а почему именно одиннадцатый месяц? — остановил Серов водителя вопросом.

— Да у них, я слышал, одиннадцать — это число хаоса, что ли.

— Хаоса, говоришь. Это интересно. — произнес Серов в задумчивости.

У него не шла из головы цифра, которую юный горе-хакер, его сосед, выудил из Интернета: «11.11». А ведь взрыв в ресторане произошел не в это время, а только около того. Но ни по московскому, ни по парижскому времени ничего не случилось. И это было более чем странно. Легче всего было подумать, что цифра, пущенная в Интернет, всего лишь утка. Но ведь и у Интерпола наверняка были не только подозрения, но и какие-то конкретные сведения на счет готовящегося теракта. Захватив Ахмеда, они рассчитывали выудить у него всю нужную им информацию. Но Ахмед улизнул. И теперь будет более чем осторожен.

Раздумья Серова прервал голос шофера:

— Приехали, вам к какому дому?

— Подожди. Ты у въезда в деревню тормозни, я дальше сам, — попросил Серов, протягивая водителю деньги.

— Как скажете, — пожал плечами водитель, затормозив.

Он пересчитал купюры и, очевидно оставшись доволен, пожал Сергею руку.

Серов вышел из машины и, подняв ворот своей косухи, направился к знакомым воротам. Фонари на улице не горели, и Сергей шел на свет окон знакомого ему дома. Но когда его глаза привыкли к темноте, он с удивлением заметил, что с другой стороны у ворот стоит чья-то машина. Он осторожно открыл почему-то не запертую на ночь калитку и вошел во двор. Не услышав собачьего лая, Серов направился к дому и осторожно заглянул в одно из освещенных окон. Каково же было его удивление, когда он увидел сидящих за столом девушку в лиловом плащике и. Ахмеда. Теперь он наконец понял, кого напоминала ему женщина в чадре, которую видел в метро. Это был переодетый Ахмед.

Значит, там, в отеле, капитан Кошель сторожил пустые апартаменты. А на кровати, под одеялом вместо Ахмеда давно лежали скрученные простыни. Серов едва сдержался, чтобы не позвонить капитану Кошелю и отправить его за ненадобностью домой отсыпаться.

Сидящие за столом Ахмед и девица что-то оживленно обсуждали. Заявиться сейчас перед ними значило бы спугнуть, так и не добыв полезной информации.

Но тут скрипнули двери, и во двор, лязгая ведром, вышла хозяйка. Серов отпрянул от окна и вжался в стену.

Хозяйка, охая, спустилась со ступенек и проворчала:

— Послал их черт на мою голову, нехристи хреновы! Зарежут ночью, и никто не узнает!

Женщина направилась к калитке, а потом к соседнему двору. Серов сразу предположил, что она, наверное, решила переждать незваных гостей у соседки.

Сам же он осторожно вошел в сени, подкрался к дверям и, на всякий случай достав пистолет, притаился и прислушался.

В комнате говорили по-английски.

Ахмед заметно нервничал:

— Мне было поручено только наблюдать за проведением акции. Я и так нахожусь под колпаком, под двойным колпаком. Интерполовцы похитили меня, будучи уверенными, что я и есть главное действующее лицо. И теперь мне нельзя предпринимать никаких активных действий. Я вообще хочу немедленно вернуться в Париж.

— Об этом не может быть и речи, — твердо заявила девушка. — Я сегодня через наших людей получила новые установки. ФСБ, а возможно, и Интерпол получили какие-то сведения. Ты же видел, что делалось сегодня в Москве. И, как мне стало известно, больше всего внимания уделяли как раз Красной площади и храму Василия Блаженного. Тебе не показалось это странным?

— Показалось, ну и что? — пожал плечами Ахмед. — Ведь до времени «икс» еще несколько суток. Может, это все затеяли в связи с праздниками.

— Может, и с праздниками. А может, и нет. — проговорила девушка. — Так или иначе, завтра пойдешь в поликлинику для мусульман (ты знаешь, где она в Москве находится) на прием к доктору Рашиду Исмаилову. Скажешь, что у тебя болит сердце. Это условный знак. Он тебя осмотрит и передаст все, что ты должен делать. Акция не может быть сорвана.

— Но ведь я должен только наблюдать. — опять напомнил Ахмед.

— Мы не виноваты, что Интерпол вычислил и вывел из игры того, кто должен был все организовать. Теперь только ты можешь довести дело до конца.

— Я один?! — удивился Ахмед.

— Я тоже остаюсь в Москве, — вздохнула девушка, — хотя в мои планы это никак не входило.

— А от тебя здесь какая польза? — удивился Ахмед.

— Не волнуйся, польза будет, только завтра ты ничему не удивляйся. Завтра вместо меня рядом с тобой появится пышногрудая кудрявая блондинка. Но это буду я.

— А как же твой русский?

— Успокойся, парниша, — проговорила девушка чисто по-русски. — У меня неплохая школа.

— Да, но я не знаю, как мне выбраться из-под колпака.

— Не надо делать никаких лишних движений, все получится само собой. В наше подчинение переходит достаточно много опытных людей, профессионалов. Мы с тобой должны координировать их деятельность.

— Скажи, а если бы я, скажем, отказался от участия в этой акции или мне вчера не удалось бы вырваться из плена Интерпола, акция сорвалась бы?

— Нет, есть еще несколько запасных вариантов. В Москве еще минимум три человека, способных все организовать.

— Так, может, стоит обратиться к ним, они же не засветились так, как я, — предложил Ахмед.

— Каждое дело — это проверка не только всей организации, но и отдельных людей. Если ты откажешься и по собственному желанию выйдешь из дела, я вынуждена буду тебя ликвидировать, — проговорила девушка, и в ее голосе зазвучали металлические нотки.

— Ну что ж, если мне отступать некуда, давай есть халву, — проговорил Ахмед, стараясь, похоже, смягчить ситуацию.

— Давай есть халву.

— «Халва укротит любое сердце и отвлечет врага от дурных деяний, утешит плачущее дитя и вернет молодость старцу, ублажит любимую и подарит отчаявшемуся надежду». Кажется так начинается одна из старинных иранских притч о кондитере, мечтавшем подарить людям всеобщее счастье?.. — спросила девушка.