Онлайн книга «Курортная зона»
Однако любопытства, обыденного для всякой женщины, даже для женщины-убийцы, Лариса в себе отнюдь не подавляла. — Фрида, — как-то призналась Лариса фламенге, — я ведь стопроцентно поверила в то, что ты — настоящая француженка, певица, да и к тому же убийца, которую разыскивает Интерпол. Я все это услышала о тебе от двух типов в момент, когда ты пела на заседании нашей Организации, ну, ты помнишь. Пела о том, как ты еще станешь самой счастливой и люди к тебе потянутся… Черт, это было так убедительно! — Это стиль моей работы — делать все очень убедительно, Лара, — улыбнулась фламенга и обняла подругу за плечи. Она любила обнимать, при этом ее пальцы становились сверкающими и то удлинялись чуть не до земли, то превращались в шипастые шарики наподобие репьев. Словно фламенгу это забавляло. А еще при ночных разговорах она любила выпускать изо рта крошечные шаровые молнии. Чтоб в атмосфере было побольше озона. Или чтоб Лариса ни на минуту не забывала, с кем имеет дело. — Ведь и ты, моя дорогая Лара, очень убедительно демонстрировала всем тебя окружавшим, что ты — невзрачная, незаметная женщина. Бабочка с крыльями такого цвета, который не различить на коре дерева. А разве по-настоящему ты такая уж дурнушка?.. И фламенга поставила перед лицом Ларисы свою ладонь: ладонь стала зеркальной, и в этом зеркале Лариса Бесприданницева увидела ту настоящую себя, которую так старательно скрывала от окружающего мира. — Разве ты не прекрасна, Лара? Разве твоя красота — не сила, страшная сила, способная разорвать этот мир, как бумагу? — тихо спросила фламенга. — И разве ты не прокляла свою судьбу за то, что она нацепила на тебя ослиную шкуру?! — Ослиную шкуру?.. — А, это из старой французской сказки. Вот привязалась-то ко мне эта устричная страна! Le diable me prends! [4] На самом деле никакая я не француженка, ты же понимаешь. — Фламенга выпустила еще один шарик-молнию. — У пламени нет национальности. И половой принадлежности тоже. — Я догадалась… — В пламени есть главное: страсть и воля. И эти же качества есть и у настоящего убийцы. Потому мы так близки, Лариса. — Фламенга… Ты знаешь… С тех пор как я у тебя, все мое прошлое кажется мне несуществующим. — Ты думаешь, что разучилась убивать? — Д-да… — Ты ошибаешься. Это смешно. Представь, что я разучилась гореть. — Но горение — твоя сущность. — А убийство — твоя. Лариса долго молчала, шурша опавшей листвой. Потом сказала: — Я этому не верю. Сейчас… почему-то не верю. Фламенга стиснула пальцами-шипами ее плечо: — Тебе придется скоро испытать свою веру. Очень скоро. Однажды фламенга за ужином сказала Ларисе: — Знаешь, какое сегодня число? — Нет. Лариса слегка удивилась вопросу. Доселе о времени и календарях в коттедже пламенной женщины речи не было. Тем более что, судя по пейзажу, тут неизменно пребывала ранняя сухая и солнечная осень. — Третье ноября. По человеческому исчислению, принятому в твоем государстве, — сообщила фламенга и принялась очищать странный плод, напоминавший грушу и репу одновременно. — Это число что-нибудь значит? — В какой-то мере… Это сороковой день с твоей смерти для них. Для тех. Лариса произвела в уме несложный расчет и кивнула: — Верно. Согласно верованиям тех, по мне сейчас положено служить панихиду. Заупокойную службу. Но я не думаю, что ты собираешься это делать. — Ты правильно меня поняла. — Фламенга покончила со своим кушаньем и отпила глоток воды из хрустального бокала. — Я лишь намекнула тебе, что сорок дней ты оказывала мне честь быть моей дорогой гостьей и возлюбленной. — Кем теперь я должна стать для тебя, фламенга? — В голосе Ларисы зазвенел металл. Она не ошиблась. Она никогда не ошибалась в одном: за наслаждение приходится платить. За то, что называют любовью, братством и дружбой, — тоже, и в большей мере. И теперь от нее ждут платы. На вполне законных основаниях. Серебряная женщина не расточает свои ласки даром. — Кем я должна стать для тебя, фламенга? — Собой. — Ртутнолицая женщина не замечает, что вместе с водой выпивает и бокал . Хрустальное крошево легко дробится о зеркальные зубы. — То есть… — Мне нужно, чтоб один человек был убит, — обыденно произнесла фламенга. — И ты сделаешь это. Ты убийца. — Но ведь и ты убийца. Фламенга усмехается: — Даже у богинь есть сферы влияния. И каждая отвечает за свое поле деятельности. Лариса напрягается: — Это не деловой разговор. Впрочем… Я твоя гостья, и мне не к лицу набивать себе цену. Тем более что долг платежом красен. Ты заказываешь мне человека? Ртутная женщина поднимает длинный игольчатый палец: — Я изменю формулировку. Чуть-чуть. Я заказываю тебе убить человека, которого заказали мне . — А ты не можешь лично выполнить заказ? Лицо фламенги кривится. — Да. — Я хочу знать почему, — деловито бросает Лариса. — Я не устраняю клиентов вслепую. Если ты сама не решаешься на убийство и подставляешь меня, значит, либо это слишком значительный человек… — Нет. — Либо… твой родственник. — Нет. — Мрачность лица фламенги свидетельствует о том, что она не лжет. — Тогда мне нужны подробные объяснения. — В голосе Ларисы сквозит усталость стрелы, не достигшей цели и вонзившейся наконечником в траву. — Верь, я помню свои слова о том, что готова сделать для тебя все что угодно. Но… разве так трудно растолковать гранате, почему ты хочешь поразить ею именно эту цель? Притом что сама ты по сравнению с этой несчастной гранатой — водородная бомба. — Твои требования справедливы. Да, я передоверяю собственный заказ тебе, но не из-за слабости или нежелания. Проблема в том, что я не могу убить этого человека, так как не могу до него добраться. Он практически безвыездно живет в зоне, абсолютно закрытой для меня. — Что за зона? — Когда туда попадешь, узнаешь. Нет, не бойся, для тебя эта зона, как и для любого человека, животного, птицы, совершенно безопасна! Но эта зона создана с таким расчетом, чтобы ни один представитель фламенг и близко к ней не подошел. — Значит, те, кто создавали эту зону, о существовании фламенг знают?! — Они? О, они знают все! — Лицо ртутной жен-шины исказила нечеловеческая ярость. Впрочем, разве ярость плазмы может быть человеческой? |