Книга Мастер ветров и вод, страница 33 – Надежда Первухина

— Ключи от моего дома. — На Соню, конечно, произвела впечатление вышеприведенная речь Марка. Но она, умница, ничем не выказала своего расстройства или ярости. Удивительно спокойным тоном она просто потребовала от мсье Косарецкого дубликат ключей.

Марк усмехнулся и выложил на кухонную стойку два серебристо блеснувших ключа. Которые немедленно исчезли в Сониной ладони.

— Вон, — сказала Соня.

— Подожди минутку. Я, безусловно, уйду, — успокоил ее Марк Косарецкий. — Но у меня есть для тебя прощальный подарок.

— Мне не нужны никакие подарки.

— И тем не менее прими его.

Марк порылся в кармане своих непрезентабельных джинсов и вытащил на свет божий небольшую овальную коробочку, обтянутую лиловым бархатом.

— Сейчас не открывай, откроешь, когда я уйду, ладно? — Голос мсье Косарецкого неожиданно дрогнул. И в глазах, похоже, блеснули слезы. Он это всерьез или просто играет на публику? — Прощай, Софи.

— Прощай. И меня зовут Соня.

— Нет, — покачал головой Марк. И тут я увидела, что на одной его щеке и впрямь блестит слеза. — Тебя зовут Софи.

Когда он ушел, мы с Соней минут пять молчали, избегая смотреть друг на друга. Затем Соня вздохнула и помотала головой, словно вытряхивала из нее мрачные мысли и видения.

Я сочла необходимым первой начать разговор:

— Соня, как прошел бал?

— Какой бал? Ах, бал... Все отлично. Да, спасибо, все было просто замечательно.

Соня рассеянно теребила в руках оставленные Марком ключи; взгляд ее по-прежнему блуждал в каких-то недостижимых для меня далях.

— Сонечка, — сказала я. — Поверь, я не виновата в том, что он сюда заявился. Но если ты все-таки обижена на меня за это, то прости.

Тут Соня наконец очнулась:

— Ой, Нила, что за чепуху ты говоришь! Как я могу тебя хоть в чем-то считать виноватой, тем более в появлении этого гнусного типа! — Она порывисто обняла меня и проговорила: — Но теперь, слава всем китайским богам, он ушел навсегда! Действительно навсегда.

— Он оставил тебе какой-то подарок, — напомнила я. — Прощальный.

— В мусорное ведро его, этот подарок, — Соня брезгливо, двумя пальцами взяла бархатную коробочку, открыла дверцу кухонного шкафа и бросила прощальный подарок в мусорное ведро.

— А если это кольцо с бриллиантом? — с улыбкой полюбопытствовала я.

— На приличное у него все равно денег не хватит, — ответила Соня и принялась истерически хохотать. Видимо, появление бывшего любовника отняло у нее больше нервных сил, чем я поначалу предположила.

Пришлось отпаивать подругу коньяком. Мы сидели в верхней гостиной перед горящим камином. Соня, сбросившая свое парадное платье, в пеньюаре, казалось созданном из сплошных взбитых сливок, пила коньяк и безостановочно говорила, а мне оставалось только слушать и думать о том, как же мне утешить подругу.

— Марк Косарецкий! Марк... Свободный художник... О, Нила, если б ты знала, как он умеет проникать в душу и выворачивать ее наизнанку этими своими холеными пальцами! Кстати, ты заметила, сколько он носит перстней? Это его принцип: он считает себя потомком каких-то матерых аристократов, а потому к рукам своим относится аристократически. Чего не скажешь о его одежде. Впрочем, черт с ним, забудем о нем!.. Нет, нет, он был чудовищно несправедлив ко мне!

— Соня, а из-за чего конкретно вы поссорились?

— Ой, Нила... Виной тому мой чересчур длинный язык.

— То есть...

— Даже не знаю, как тебе сказать... А впрочем, черт с ним! Видишь ли, Марк, когда мы с ним только познакомились, представил мне себя как...

— Мастера фаншу, то есть постельного искусства? — уместно вставила я китайское выражение.

— Да, — кивнула Соня. — Как ты догадалась?

— Интуиция, — хмыкнула я. — При одном взгляде на этого мсье Косарецкого так и видишь, что он мнит себя гигантом сексуальной индустрии.

— Вот именно, что мнит! — воскликнула Соня. — А как дошло до дела... Неинтересный. Ну, я терпела-терпела, а потом в один прекрасный момент взяла и высказала ему все, что думаю обо всех его способностях. Честно и даже немного перестаралась.

— Это твоя роковая ошибка, Сонечка, — вздохнула я. — Мужчины, тем более русские, взрываются, как фабрика пиротехники, если женщины смеют критиковать их. Они самоуверенны и неуверенны одновременно, оттого и ярятся.

— Так и было, — сказала Соня. — Марк просто взбесился, назвал меня бессовестной дрянью, не способной понять всей прелести отношений с ним. И вообще тварью, недостойной дышать одним воздухом с его светлостью. Я выставила его, а он торжественно объявил, что отныне я его враг на всю жизнь. С тех пор я его не видела... До сегодняшнего вечера. Я уже полагала, что между нами действительно все кончено, а он явился. Черт бы его побрал!

— Соня, расслабься и забудь о нем. Это был отрицательный опыт твоей жизни, но все-таки опыт. Давай я тебе сделаю массаж плеч. Очень хорошо снимает усталость и повышает настроение.

— О, я с удовольствием.

— А еще я почитаю тебе отрывок из поэмы Тао Юаньмина «Запрет на любовь». Только послушай...

«... Я желал бы быть в платье твоем и служить тебе воротничком, чтоб принять на себя неизбывный твой запах чудесный, идущий от ярко красивой головки. Но, увы, расстается с тобой на всю ночь воротник, а осенняя ночь, к сожалению, так бесконечно длинна!.. Я желал бы циновкою лечь на ковре камышовом твоем, чтоб покоить мне хрупкое тело твое в холодную третью осеннюю пору... Я желал бы стать днем твоей тенью, чтоб всегда за тобой то на запад идти, то к востоку. Увы, много тени высокое дерево даст: будет час, к сожаленью, не смеете с тобой... Я желал бы стать веером из бамбука, чтоб держать в себе ветер прохладный и быть о твоей мягкой ладони... И хочется ночью во сне за тобою идти: душа вся трепещет, теряет покой, как будто я лодке доверил себя, но весло потерял...»

— Как чудесно! — прошептала Соня, едва я закончила читать свою любимую поэму. — Как чудесно и печально! Вот слушаешь и понимаешь — это она, настоящая любовь, настоящая страсть, ради которой можно быть готовой на все.

Я желала этой поэмой развлечь Соню, но добилась противоположного эффекта: подруга расплакалась, но, впрочем, плакала светло и недолго.

— Как хорошо, что ты рядом со мной, Нила, — сказала Соня, утирая слезы. — Поверь, я сошла бы с ума в этом одиночестве. Да и сегодня...

— Забудем о сегодня. Впрочем, ты не рассказала мне, каков был бал?

— Ах, бал. Ничего особенного. Ярмарка тщеславия местечкового масштаба. Шумно, людно, по залу витает жуткая смесь из ароматов французских и как бы французских духов...

— Ты танцевала?

— Совсем мало. Кавалеры попадались какие-то несолидные. И потом, от шума и всех этих запахов у меня вдруг ужасно разболелась голова. Я потому и приехала раньше — чтобы отдохнуть в твоем обществе. Общество подруги я не променяю даже на обед с членами Евросоюза!