Крис в этот момент испытывал двоякие и абсолютно противоположные чувства. Торжество справедливости, когда цель, казалось бы, целиком и полностью оправдывала средства, смешивалось с ощущением отвращения к самому себе. Он не хотел искать себе оправданий. Но в следующий момент сделал то, на что, как он думал, не сможет решится.
Немного повозившись, он поставил на воспроизведение фрагмент, который записал лично и о котором ничего не знал Том. Он сделал его на тот маловероятный случай, если он сможет проникнуться состраданием к Уайту.
Добавив громкости так, чтобы Уайт точно услышал, Крис запустил запись. Последнюю на этом торжестве правосудия без привкуса торжественности.
– Я тебя не ненавижу, папа.
Крис прокрутил запись еще трижды. Но уже на втором воспроизведении Уайт поднял голову, прислушиваясь, словно слова, которые до этого ранили без ножа, теперь исцеляли.
Том все это время смотрел на друга, как на сумасшедшего, но все же не без восхищения. Его поступок подарил Уайту ту самую искру надежды, которой он сам, прямо или косвенно, лишал многих.
Слабый ее отголосок был, однако, отчетливо слышен в голосе Уайта, сорванного до хрипоты:
– Правда? Кэтрин, это правда?
Крису осталось только включить запись еще на один раз.
После тяжелых, с моральной точки зрения, разборок с Уайтом прошло уже пару дней. Столько же Брайан пытался дозвониться до Криса, но получал только унылую череду гудков в ответ.
О самом инциденте со своим дедом он узнал, как ни странно, от Тома, который позвонил ему в конце второго дня с просьбой не беспокоиться и дать Крису еще немного времени. Для последнего произошедшее стало той последней каплей, после которой нужно, как минимум, собрать свое сознание воедино и принять свой поступок, как нечто уже свершившееся, а потому необратимое. Каким бы относительным не было это утверждение, при всех известных условиях его истории.
Все это время Крис старался проводить с мамой и Стивеном, радуясь, что в ее состоянии наконец наметилась положительная динамика, а брат больше и не заговаривал о том, чтобы снова обратиться в бега.
В конце концов, Крис сам набрал Брайана, чтобы назначить встречу, ожидая от неё чего угодно, разве что, кроме того, что он узнал в реальности.
Пересказ умозаключений Майка занял довольно много времени, на протяжении которого Крис не проронил ни слова и, не отрываясь, смотрел прямо перед собой. Где-то на середине, все знакомые слова перемешались во что-то непонятное и для их осмысления пришлось приложить усилия. Особенно, когда весь смысл становился яснее, но верить в него все равно не хотелось.
Брайан постарался выдержать паузу и не лезть сразу с вопросами, которые его волновали вот уже несколько дней.
– Что я должен делать? – неожиданно спросил Крис осипшим, от долгого молчания, голосом.
Брайану на мгновение показалось, что Крис говорил, как о своем принятом решении, но потом осознал, что тот ждёт, как раз его реакцию. Как, если бы боялся, что один из его возможных выборов приведёт к разочарованию в нем.
– Я не требую от тебя ответа прямо сейчас. Подумай столько, сколько тебе нужно, а потом мы встретимся и еще раз все обсудим. Ладно?
– Сколько у меня есть времени?
– Я не тороплю. Сколько тебе будет нужно, – еще раз повторил Брайан, максимально мягко.
– У тебя уже все готово?
– В каком смысле?
– Для моего перемещения. Все готово?
В первую секунду Брайан сомневался, правильно ли он расслышал. Поняв, что он услышал верно, он стал сомневаться, правильно ли Крис его понял.
– Я может, как-то не так выразился, но ты же понимаешь, что, при благоприятном исходе перемещения, ты, практически стопроцентно, не сможешь вернуться. Застрянешь в этом межвременном пространстве. И хорошо, если с мамой.
– Будешь меня отговаривать? – Крис выдавил из себя слабую усмешку.
– Эмм, нет. Но я хочу, чтобы твоё решение было взвешенным, и ты четко понимал все последствия.
– А я и понимаю.
– Ты так спокойно об этом заявляешь! Это же твоя жизнь.
– А с чего ты взял, что у меня с ней не будет жизни?
В этот момент с Брайана можно было писать картину под названием “Подлинное удивление”. Или он мог бы быть живым примером для системы Станиславского.
– Обещай подумать хотя бы до завтра, – попросил Брайан скорее для проформы, уже сам не веря, что Крис изменит свое решение. Но, как бы то ни было, он волновался за него.
– Если ты просишь…
– Да, прошу. И хочу, чтобы ты знал. Даже, если ты изменишь свое решение, я пойму, правда. И мое отношение к тебе останется прежним.
Немного помолчав, подбирая слова, он добавил:
– Я очень рад, что узнал тебя. Знаешь, после того, как я узнал правду о маме, я воспринимал тебя, как случайного незнакомца, абсолютно безликого. К тому же, еще и моложе меня. Но теперь ты стал для меня примером. Того, как нужно любить. Такой же, как…
– Как твой отец?
– Да. Тебе неприятно, наверное, это слышать? Ты же тоже… мой … отец.
– Я на звания и не претендую. Но мне важно, что ты это сказал. Спасибо.
Возникшая пауза, тем не менее, не была неловкой. Они оба наконец открылись друг перед другом и переступили через себя, времён их первых встреч. Брайан, не без непосредственной помощи Криса, хоть немного избавился от обременяющего чувства вины. А Крис обрёл уважение и уверенность в своей значимости в жизни Брайана.
Путь, который они прошли к друг другу, оказался для обоих таким же важным, как их совместный путь к Кэтрин. И они были готовы продолжать этот путь вместе, без громких званий, как сказал Крис. Но всем же известно: что сказано тише, проникает глубже.
Брайан, как бы невзначай, перевёл тему, чувствуя потребность расставить все точки над и:
– Я слышал об истории с моим дедом. В целом я не одобряю то, что вы сделали, но я понимаю твои чувства. И от себя хотел бы попросить прощения за то, что случилось с твоей мамой. Это, конечно, ничего не изменит, но мне правда очень жаль. И за последнюю фразу спасибо. Это было сильно.
– Я сделал это ради Кэтрин. И за неё. Я верю, что она бы приняла раскаяние отца.
– Если я могу еще что-то сделать для твоей мамы, ты только скажи.
– Теперь нужно только время. И надежда на лучшее.
В глазах Криса промелькнула невысказанная печаль, но он быстро отвёл их.
– О, я совсем забыл! – спохватился Крис, похлопав себя по карманам джинс. – Я же хотел отдать тебе кое-что. Да, где же они?
Наконец он достал небольшой прямоугольник бумаги и протянул Брайану.
– Что это? – спросил тот не глядя.
