Книга Женщина, я не танцую, страница 39 – Таша Танари

Говорят, вечного двигателя не существует. Чепуха! Наша внутренняя энергия, энергия творчества и безусловной любви – тот неисчерпаемый резерв, топливо, для любой хоть мало-мальски стоящей затеи с претензией на будущее и обособленность. Затеи, призванной существовать через года, не угасая. Как много из ныне живущих способны похвалиться наличием всех трех элементов в кузнице вечности?

Алена вздрогнула и подняла глаза от клавиш. Взгляды демиургов встретились.

– Ты?.. – едва слышное на выдохе от нее.

– И ты! – слегка хрипловатое от него.

Казалось, Алена смутилась, застигнутая в момент откровений с мирозданием. Она растеряно поозиралась, будто хотела сбежать. Мало-помалу мир вокруг приобретал привычную реальность. Костя смотрел на такую хрупкую на фоне необъятного инструмента и внушительного кресла фигуру девушки и никак не мог поверить, что это все та же задиристая не-леди, с коей его уже неоднократно сводил господин Случай.

И вот опять.

Неужели это не сон? Как она здесь очутилась? Что за странные хитросплетения невероятных вероятностей?

Лисовский сделал шаг вперед, еще один, и еще. Будто и впрямь матерый лис, учуявший свою добычу. Сосредоточен, внимателен, начеку.

Алена уловила его маневр и поспешно вскочила на ноги. От ее неосторожного движения жалобно стукнули молоточки о струны. Девушка превратилась из полноправной хозяйки сцены в настороженную гостью, по ошибке забравшуюся на незнакомую территорию. Костя ухмыльнулся: интересно, как скоро она справится с удивлением и вновь покажет коготки? Не-е-ет, он видел достаточно, чтобы обмануться ее поведением. Он видел ее настоящую!

Ту, какой Алена становится наедине с собой. Когда думает, что на нее никто не смотрит. Когда растворяются социальные маски и роли, когда на поверхность проступает истинная суть. Пусть ершится сколько угодно, пусть кидается тапками и задирает нос – теперь он в состоянии отличить ее щиты от ее же оголенной сердцевинки.

– Неожиданная встреча, – Костя продолжал крадучись продвигаться вперед, отрезая Алене путь к отступлению.

Она как-то странно хмыкнула, будто одновременно и соглашалась с ним и отрицала сказанное.

– Как сказать, – наконец выдавила из себя. – Где бы я ни оказалась в последнее время, там обязательно появляешься ты. Неожиданность? Ну такое. Всерьез начинаю задумываться, а случайность ли это?

– Воу, теперь мания преследования стала навязчивой идеей уже синьорины? – поддразнил Костя.

Она негодующе сверкнула глазами.

– А ты… да ты… – Алена поискала что-то на потолке, будто там скрывались подсказки. – Да как ты вообще здесь очутился?

– Терзаюсь аналогичным вопросом! Правда.

Костя стоял уже вплотную к роялю, и теперь ему было достаточно протянуть руку, чтобы коснуться девушки. Она молчала, очевидно, не собираясь ничего пояснять.

– Нет, ну я, конечно, могу допустить, что… – вкрадчиво начал Лисовский, но тут его улыбка померкла, а на лицо легла тень.

Соображал он быстро, озарение вспышками подсветило сложившийся в единое целое пазл. Растяжка с нелепым признанием для некоей Алены, явление пассии Зимина… ее проживание в одном с ними отеле и отсутствие ночью подруги вот этой вредной девицы напротив. А еще, – Костя едва ли по лбу себя не хлопнул, – тогда он не приглядывался, а вскоре и вовсе выбросил образ из головы. Да и кому бы пришло на ум подобное! Однако теперь он не мог не сопоставить сходство Селима с тем турком, коего он намедни провожал в несвойственном приступе благородства и заботы о ближнем… ближней.

Дьявол, да ведь все это время плутовки крутились рядом, затеяв лишь им ведомую игру. Или… хм, нет, учесть столько деталей и переплетений событий никому не под силу. И все же кое-какие факты отрицать было глупо.

– Что допустить? – нервно уточнила Алена, не выдержав затянувшегося молчания. Кроме того от нее не укрылась и перемена в настроении Кости.

– Как интересно, – зловеще процедил он, ничуть не добавив ей душевного равновесия. – Неплохо устроились… танцовщицы.

Она мгновенно поняла, что маски сорваны, играть на полутонах и недосказанности и дальше – бесполезно. Смышленый оказался лисеныш. Ему же хуже. Застигнутая врасплох, но не чувствующая за собой ни вины, ни уж тем более угрызений совести, Алена не собиралась оправдываться. В конце концов, они с Женькой этим двум отечественным хорькам вообще ничем не обязаны.

– А не пойти ли тебе, хм, на пленэр… порисовать, – ощетинилась Ковалева. Даже румянец на щеках проступил, и между бровей залегла небольшая хмурая складочка.

– М-м-м, синьорина весьма осведомлена обо мне, – не без ехидства произнес Костя. – Это льстит.

Алена скривила губы:

– Хотела бы обойтись без подробностей, да некоторые везде достанут. Казалось бы, – она картинно обвела рукой пространство, – совершенно непересекающиеся реальности, но нет. Ваше сиятельное эго и тут слепит со всех сторон.

Лисовский ухмыльнулся:

– Так, я не понял. Что конкретно тебя не устраивает?

Воинственно настроенная Алена задумалась, сбитая с курса нападения во имя защиты.

– А тебя? – сориентировалась она, уперев руки в бока, будто хотела выглядеть повнушительнее.

– Бесит просто, – обескуражил чрезвычайно бесхитростной искренностью Костя. Ну кто бы от него ожидал.

– Да? Э-э-э, сочувствую… наверное. А что именно?

Лисовский восхитился живостью неподдельного интереса на личике своего противоречивого ангела.

– Вот прямо сейчас?

Похоже, соперники оказались достойны друг друга, и либо их происхождение уходило к одним и тем же корням, либо сказывался недюжинный опыт в курощении и низведении ближнего своего.

– Достал ты меня, – пожаловалась Алена, окончательно утеряв нить разборок.

Следующие действия никто из них впоследствии не мог объяснить, как ни пытались, даже сами себе. Будто помешательство какое нашло и затуманило ум. Костя без всякого предупреждения и предпосылок сграбастал утратившую бдительность Алену, а в следующий миг уже страстно целовал. Но и она не выказала ни малейшего сопротивления, охотно обвила руками его шею, податливо подчиняясь малейшим волевым ноткам в движениях мужчины.

А уж он себе ни в чем не отказывал. Как-то очень быстро выяснилось, что под туникой у Алены совершенно ничего нет, что ни капли не способствовало благоразумию двух и без того не слишком нормальных индивидов.

– Ты вконец границы потеряла, так расхаживать… тут, – хрипло и будто бы обвиняюще выдохнул он, на краткий миг прерываясь.

– Заткнись и не останавливайся, – больно куснув за мочку уха, прошептала его несносная ни разу не леди.

Лисовский хмыкнул и решил, что выяснять отношения они могут продолжить и позже. Тем более, в самом деле, ну какая муза и в полной экипировке? А вот тонкий лоскут ткани на голое тело вполне в духе традиций.