Книга Прелестная лгунья, страница 63 – Кэтрин Коултер

– , Знаешь, хочу сказать тебе одну интересную вещь, – продолжала герцогиня. – Думаю, ты уже понял, что Эванжелина прекрасно ладит с твоим сыном. Она полюбила его, и мальчик просто обожает ее. Но все это.., странно… – добавила она, отпив глоток чая. – Эванжелина наотрез отказывается ехать к Сандерсонам на бал-маскарад, мотивируя это тем, что у нее нет подходящего костюма. Я предложила ей маску и костюм домино, однако она и слышать ни о чем не хочет. Но я же не хотела выставить ее бедной родственницей. Не думаю, что я задела ее гордость. Может, ты поговоришь с ней? Она до странности спокойна, так редко выходит из дома. Даже похудела! Не знаю уж, в чем дело, дорогой, но ты должен все выяснить. Я уверена, что Эванжелине понравилось бы на балу, там всем весело. Надеюсь, ты уладишь это дело? Между прочим, даже Грейсон был недоволен ее отказом, хотя вообще-то он от нее без ума.

Нахмурившись, герцог смотрел на тлеющие в камине угли. С того дня, когда он едва не овладел ею в детской, Эванжелина старалась избегать его. Он уже несколько раз спрашивал себя, что бы случилось, не прерви Грейсон их уединения. Впрочем, гадать особо было не о чем – совершенно понятно, чем кончилось бы дело. При мысли о том, как он входит в ее нежную плоть, Ричард едва не застонал.

Но Эванжелина тоже хотела его. Казалось, ему достаточно дотронуться до нее, и она с готовностью бросится в его объятия. Герцогу нравилось это, но он знал, что не должен прикасаться к ней. Никогда! Но, оставшись с ней наедине, Ричард ничего не мог с собой поделать – ему казалось, что его руки так и тянутся к ней. Он сказал Эванжелине, что им надо принять какое-то решение, правда, толком не знал, какое именно, потому что никак не мог ее понять.

– Похоже, я скоро в сумасшедший дом отправлюсь, – вполголоса промолвил он.

– Нет, – спокойно возразила Марианна Клотильда. – Признаться, я никогда не видела тебя в таком состоянии, дорогой, но все вполне можно понять. И разумеется, я, твоя мать, любящая тебя, понимаю, в чем дело.

Ричард раздраженно посмотрел на нее.

– Вот что, мама, избавь меня от своих материнских советов и замечаний.

– Ну хорошо. Я буду просто сидеть и смотреть, как ты делаешь одну ошибку за другой. Что ж, пусть это будет для тебя уроком.

– Я испытал все, что положено испытать мужчине, – огрызнулся герцог, пнув тлеющий уголек носком сапога.

– Ты много испытал, но далеко не все, – возразила Марианна Клотильда.

– Ну хорошо, давай же, говори, выкладывай мне все, что у тебя на уме, но все это бессмысленно! Ладно, я потолкую с Эванжелиной. Я хочу, чтобы она поехала на этот чертов бал. Я скажу, что она должна поехать с нами. Я заставлю ее взять у тебя домино и маску, она не откажется.

Герцогиня опустила взор на свои белые руки с длинными и тонкими – такими же, как у ее сына, – пальцами.

– Знаешь, сынок, по-моему, тебе следует прибегнуть к.., небольшой лжи. Это лучше, чем идти вперед напролом, а ведь именно так ты себя и ведешь, когда дело касается Эванжелины.

Герцог яростно нахмурил брови.

– Она сделает то, что я велю, – заявил он, – А если она не подчинится, то я…

– Я уже говорила тебе, что твой повелительный тон в данном случае надо сбавить, – заметила герцогиня.

Ричард изо всех сил всадил кулак в каминную полку и едва не вскрикнул от причиненной себе боли.

– Знаете что, мадам, вам бы самой не помешало иногда прибегать ко лжи. А то, натягивая вожжи чересчур сильно, вы того и гляди придушите меня. И в таком случае ваша изысканность просто нелепа.

Марианна Клотильда едва сдерживала смех. Увидев это, герцог испытал горячее желание вскочить со стула и выпрыгнуть в окно.

– Хорошо, мой дорогой, я буду помалкивать. Не хочу, чтобы ты считал, будто я вмешиваюсь в твои дела.

– Ладно, – буркнул герцог. – Я отправлю к тебе Эдмунда, потому что он, несомненно, сейчас вместе с ней. Хочу поговорить с Эванжелиной без сына. – С этими словами он вышел из гостиной.

* * *

Герцог нашел Эванжелину со своим сыном в детской. Оба сидели по-турецки на ковре перед камином и рассматривали картинки с изображениями парижских достопримечательностей.

– А вот это Бастилия, Эдмунд, – говорила девушка. – Когда у простых французов не осталось еды и они лишились надежды на будущее, они взяли эту мрачную серую тюрьму штурмом и разобрали ее до основания. С этого началась французская революция 1789 года.

У мальчика был задумчивый вид.

– Думаешь, об этом можно написать рассказ? – спросила девушка.

– Пожалуй, – кивнул Эдмунд. – Рассказ может быть о том, что в Бастилии сидела маленькая девочка, которая отказывалась есть ужасную еду, приготовленную ее мачехой, но один мальчик пришел, чтобы спасти ее. Герцог откашлялся.

– А кто был этот мальчик, сынок?

– Я, папочка, конечно, я!

– Так я и думал. Полагаю, после этого ты бы стал угощать девочку своей вкусной едой?

– Да. Я бы попросил миссис Дент готовить для нее. И тогда ей не пришлось бы возвращаться в Бастилию. Она очень хорошая девочка, и я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Герцогу захотелось обнять сына и прижать к себе. Иногда ему даже не верилось, что этот удивительный ребенок – его плоть и кровь. У него защемило сердце. Ричард явственно вспомнил, как отец говорил ему, что он самый лучший сын на свете. Он закрыл глаза, а потом, вновь откашлявшись, обратился к Эванжелине:

– Прошу прощения, Эванжелина, но бабушка Эдмунда ждет его внизу. Думаю, что вместо злой мачехи добрая кухарка испекла его любимые лимонные пирожки.

– Настоящие кисленькие пирожки, папа, от которых даже губы кривятся?

– Да, эти самые, – кивнул герцог.

– Можно, я пойду туда, Ева?

– Раз уж ты, оказывается, хочешь есть, то мне остается только отпустить тебя. Может, вечерком расскажешь мне побольше о маленькой девочке, которую спас из Бастилии храбрый мальчик?

– Я подумаю об этом. – И, наградив се уже ставшим , обычным поцелуем, ребенок выбежал из комнаты.

Эванжелина улыбнулась герцогу:

– Уже поздно. Время так и бежит.

– Признаться, я доволен, что ты не пошла вслед за Эдмундом.

– Я не так уж люблю лимонные пирожки.

– Понимаю, но ты могла последовать за мальчиком, чтобы не оставаться со мной наедине. Она вздернула подбородок.

– Я же сказала, что не боюсь тебя.

– Нет, но ты боишься самой себя, боишься за меня, что уж совсем бессмысленно, боишься того, что тебе хочется сделать, когда я рядом.

Что скрывать, это было истинной правдой, но Эванжелина не собиралась сдаваться.

– У вас разыгралось воображение, ваша светлость.

– Ты чересчур осторожна. Я, между прочим, держу дистанцию. Я справлюсь с собой. Той глупости, что была вчера, больше не повторится. На сей раз мы разденемся и доведем дело до конца, и дюжина портных меня не остановит.