Книга Избранная Иштар, страница 60 – Виктория Мельникова

– И тебе доброе утро, ниндзя, – ехидно улыбнулась девушке, доплетая косу.

Девчонка обиженно засопела. Не смотря на то, что у нас установился вынужденный нейтралитет, особой любви друг к другу мы не питали. Вздохнула. Не планировала я с ней ссорится, и даже не старалась, но ее присутствие меня раздражало. И хотя тщательно, смею надеяться, подавляю вспышки гнева, думаю, что-то дуэнья да замечает.

Над головой пролетел голубь. Нахмурилась. А птичка то для личных писем! В Ирреле была занятная система почтовых птиц. Крылатые создания обладали слабыми зачатками магически–разбуженного разума и потому корреспонденция доставлялась вовремя и в срок. При определенной дрессировке птицы конечно. От цвета пернатого собственно и зависела «сила интеллекта», своеобразный цветовой маркер. Голубые прилетали от торговых партнеров, белые – самые глупые и наиболее дешевые, летали по общим вопросам, розовые – по личным перепискам, желтые – по военным приказам, для плохих новостей и королевских указов традиционно использовали соколов. Птица не дастся абы кому в руки и точно доставит адресату письмо. С моей голубятни летали голубые и белые. Кому прилетел розовый?

Подобрав юбки, к которым так и не привыкла за столько лет, поспешила к голубятне, где дежурил Питер. Мальчик любил животных и потому охотно дал клятву о неразглашении информации, которую мог получить. Остальные жители деревни магических клятв боялись как огня, поэтому место в голубятне прочно закрепилось за Питером.

– Лея! – радостно воскликнул мальчик и для пущей демонстрации дружелюбия помахал мне руками, в которых держал голубя.

– Разве это с нашей голубятни?

– Нет, девочка прилетела издалека, – нежно протянул Пит, поглаживая птицу по клюву.

– Для кого-то из постояльцев?

– Для ромеи Энаи.

Я уже протянула было руку за запиской, так как, по моему разумению, из постояльцев, к кому могли доставлять письма издалека, была только моя персона. Да и чего уж греха таить теплилась в моей душе надежда, что письмо от Тео, тем более почерк на бумажке был удивительно похож на его.

– Для Энаи, – эхом повторила я.

– Для меня?

Обернулась на девушку. Почему ей пишет Тео? Или это все по поводу слежки за мной? Но розовый голубь!

– Да, ромея! – согласно закивал Пит, отдавай записку Энае.

Отдав корреспонденцию, мальчик тут же потерял к нам интерес, полностью переключившись на голубя: ворковал там что-то птице, относя к кормушке.

Я же не могла оторваться от созерцания Энаи и записки в ее руках. Усилием воли заставила себя отвести взгляд – это не мое дело. Не стоит выплескивать свое раздражение на девочке, даже если я ее недолюбливаю. Сама же юная шпионка тоже была удивлена тем, что ей пришло письмо, что немного примерило меня с тем фактом, что ей пишет Тео. Девушка даже не стала уходить к себе, чтобы прочесть записку. Потрясающая беспечность, а если там важные сведения?

Судя по лицу Энаи ничего хорошего в письме не было: девушка бледнела прямо на глазах, а из прокушенной губы пошла кровь. Я даже заволновалась, что произошло?

– Лея, простите, но я буду вынуждена оставить вас и уехать.

Удивленно проследила как Эная, скомкав бумажку, положила ее мимо кармана и бегом припустилась к своим комнатам. Пару минут во мне боролись остатки совести с любопытством, но последнее проиграло. Подобрала клочок бумаги и сунула его в карман. Думаю, Энае не понравилось прочти кто-то письмо, адресованное ей. Хотя, скорее всего особо неприятно, если это буду я. Решительно двинулась вслед за своей дуэньей.

Эная обнаружилась у себя в комнате: девушка стояла, застыв столбом, и словно рассматривала узор на «паркете». Мне стало даже немного жутко, ведь еще пару минут назад девушка бежала.

– Эная? – робко позвала «дуэнью».

– Он убил ее, лея Тина, убил! – девушка с силой сжала кулаки.

– Кого? – глупо переспросила я, – кто?

– Отчим! – зло крикнула девушка и внезапно села на корточки, обхватив колени руками, – он убил!

Вытащила из кармана записку и протянула Энае. Мою протянутую руку «дуэнья» проигнорировала.

Вздохнула и материализовала стакан воды. Стана на кухне, наверное, удивилась, но тут нужнее. Голова привычно закружилась, и я достала мятную пастилку из кармашка – призывы на голодный желудок все-таки чревато.

Эная благодарно приняла воду, но пить не спешила. Так и сидела: поставив стакан на пол и обхватив его двумя руками.

– Отчим напился до зеленых демонов и спалил дом. Вместе с сестренкой и собой.

Я ахнула. Вот оно как бывает. А я свято верила, что этот мир без недостатков и староста села должен был следить за потенциально опасным субъектом: в городе каждый третий был магически закодирован от алкоголизма. И мне казалось это обычная практика. Ан нет. От осознания этого обидно и тошно.

– И что теперь?

Вопрос был глупый, но ситуация выбила меня из колеи, что уж говорить о «дуэнье»?

– Не знаю, – плечи Энаи поникли. – Маме одной там не выжить, а кто ее теперь возьмет? С детьми, без дома и со мной?

– А что с тобой?

– Так я же... – Эная запнулась.

Я решительно не понимала что в «дуэнье» не так, ну разве что длинных волос нет, что здешним обществом не одобряется. Работает на корону, в перспективном ведомстве. Но стоило только Энае отвести глаза, я вспомнила. Девушку в родном селе считали шлюхой. Как обойдутся теперь с сестрами, когда пропал мужик? Он был плохонькой, но какой–никакой защитой от злых языков.

– А Тео что?

– Ирр Теодор, – привычно поправила меня девушка, однако сейчас в ее голосе не было ехидства, – ему некуда их принять. И мне некуда. И денег нет. Ирр Теодор написал, что лично он не может мне помочь.

Я нахмурилась. Эная была человеком Тео, почему он не озаботился о судьбе семьи своего сотрудника? Неужели все-таки «дуэнья» не в фаворе, потому что умолчала о то ли госте, то ли споре... Это моя вина?

Куда денется теперь женщина с тремя детьми? Не верю, что Эмерти так жесток. Это какой-то тонкий расчет. Вот только на что?

Вздохнула. Жалко незнакомую женщину, хлебнувшую горя. И девчонок жалко. А сколько отчаянья в голосе «дуэньи»! Тео «лично» не может ей ничем помочь, а кто может? Намек был столь прозрачен, что я невольно восхитилась замыслу жениха. Но как же все мерзко! Дать Энае отчаяться, чтобы мое предложение было воспринято с восторгом… потому что я то точно не смогу пройти мимо.

– Сколько лет твоим сестрам?

– Четырнадцать, тринадцать и десять, Анне было семь, – глухо ответила Эная, кусая губы.

Девушка еще не поняла, что вся моя с потрохами, а я внезапно ощутила гадкий привкус во рту. Это как разыгранная по нотам мелодия, но не скажу что мне нравится заданный тон.