Книга Я сделала ошибку, страница 78 – Джейн Корри

И вот теперь, через две недели после суда, мне наконец разрешили навестить единственного человека, который пытался спасти нашу семью. Женщине, заменившей мне мать, теперь из-за меня грозят долгие годы тюрьмы.

Меня направляют к даме-офицеру за стеклянной загородкой. Я предъявляю свой паспорт, и мои отпечатки пальцев снимают для учета посетителей с помощью какого-то хитроумного инфракрасного устройства.

– Распишитесь здесь, пожалуйста, – произносит она. – Оставьте свой мобильный телефон и все личные вещи в шкафчике.

Офицер провожает меня к барьеру, похожему на те, что в подземке. Я прижимаю большой палец к датчику. Барьер открывается. Меня ведут по нескольким коридорам, ключи позвякивают у надзирательницы на поясе. Стены увешаны плакатами, предлагающими помощь семьям тех, кто попал в тюрьму.

Но для нас это уже пройденный этап.

Когда мы выходим во двор, яркий солнечный свет слепит глаза. Какие-то женщины в зеленой форме пропалывают сорняки. Я не ожидала увидеть такого в тюрьме. Они с любопытством смотрят на меня, а затем снова опускают головы. Сопровождающая меня надзирательница отпирает очередную дверь, а затем еще одну. Снова коридоры.

Потом вверх по лестнице. Женщины подметают полы или просто стоят и смотрят с каменными лицами. Интересно, как Бетти переносит все это? Она слишком стара для тюрьмы. Однако здесь есть и другие женщины, которым по виду может быть за шестьдесят.

Сотрудница распахивает двойные двери.

– Это зал для посетителей, – объясняет она. – Заключенных скоро приведут.

Я удивлена, причем в хорошем смысле. Здесь есть кафе-бар. Картины на стенах. Столы. Стулья. Там сидят другие люди, они выглядят такими же растерянными и смущенными, как и я, в то время как некоторые, кажется, лучше знакомы с местной обстановкой. В углу играют маленькие дети, а те, кто постарше, сидят рядом со своими отцами.

Я не сказала ни Стюарту, ни девочкам, что приеду сюда. Я понятия не имею, подавал ли Стюарт вообще прошение о встрече с матерью. Не знаю, что у него на уме, потому что он почти не разговаривает со мной. Мне нужно поговорить с Бетти наедине.

В помещении возникает какое-то движение. Вводят женщин. Они одеты в зеленую тюремную униформу, как и женщины во дворе. У одной резкие черты лица и длинные сальные волосы, зачесанные назад. Другая по виду вполне могла бы работать моделью. Третья ненамного старше Мелиссы.

И Бетти.

Она выглядит как прежде и в то же время по-другому, особенно без своего обычного фиолетового берета. Ее лицо неподвижно, пока она не видит меня, потом оно вспыхивает. Бетти выпрямляет спину.

– Поппи, дорогая! – восклицает свекровь. – Я говорила им, что не хочу гостей, но, конечно, сделала для тебя исключение!

Бетти произносит это так, словно мы встречаемся где-то в кафе.

– Стюарт с девочками тоже подали заявку на посещение, но я попросила их подождать до следующей недели. В первую очередь мне нужна ты.

Она пытается взять меня за руки, но один из офицеров пресекает это.

– Никакого физического контакта! – напоминает он.

– Прошу прощения, – вежливо отвечает Бетти. – Вы нас предупреждали, но, боюсь, у меня совсем вылетело из головы. – Затем она поворачивается ко мне: – Бедная ты моя. Они так помотали тебе нервы на свидетельской скамье. Как сейчас дела дома?

Бетти хмурит брови, искренне беспокоясь обо мне, а не о себе.

– Они со мной не разговаривают, – вздыхаю я. – Никто из них не хочет иметь со мной ничего общего.

Она кивает, словно именно этого и ожидала.

– Это от шока. Дети считают, что взрослые не должны совершать ошибок. Но мы их делаем.

– Только не ты, – произношу я. – У Стюарта было счастливое детство.

– Знаешь, я многое от него скрывала. Но теперь это все в прошлом.

Неужели моя свекровь намекает, что в ее браке тоже возникали проблемы? Честно говоря, мне не было дела до Джока из-за его резких манер. Порой мне казалось, что он откровенно груб с Бетти, хотя она вроде бы этого не замечала.

Но я не хочу сейчас давить на свекровь. Мне нужно спросить ее еще кое о чем.

– На суде говорили, что ты проследила за…

Я запинаюсь, не в силах произнести имя «Мэтью». Мне чудится, будто он может услышать. Я пытаюсь снова:

– Что ты проследила за ним до метро и попыталась отобрать деньги.

Она кивает:

– Конечно, я это сделала. Любой другой на моем месте сделал бы то же самое.

– Но почему? Почему ты столкнула его, а не постаралась убедить?

Бетти молчит. Вместо ответа она заламывает пальцы. Бетти всегда бережно обращалась со своими руками. Они с девочками делали друг другу маникюр. Хихикали, сидя за кухонным столом, с лаком и ватными дисками. Но теперь я вижу, что ее ногти обкусаны.

Я наклоняюсь к ней ближе:

– Ну же, Бетти! Ты не веришь в агрессию. Ты часто говорила, как важно прощать тех, кто причинил тебе боль.

Она откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. Ее губы плотно сжаты. Это Бетти, которую я никогда раньше не видела.

– Он пытался разлучить нас всех, – произносит она. – Я пришла в ярость. Но, по крайней мере, теперь он исчез из нашей жизни. И мы сможем жить как нормальная семья.

– Однако это не помогло! – в отчаянии восклицаю я. – От этого стало еще хуже. Теперь ты в тюрьме. Неизвестно, сколько времени ты здесь проведешь. И Мэтью все равно удалось нас разлучить. Стюарт и девочки никогда мне этого не простят.

Бетти пристально смотрит мне в лицо.

– А ты меня прощаешь? – спрашивает она. – Я убила человека.

Я делаю глубокий вдох. Хочу сказать «да». Вроде бы хочу. Но убийство… разве это можно простить? Я быстро вспоминаю все моменты, когда действительно хотела убить Мэтью сама. Но всякий раз в конце концов успокаивалась и понимала, что это не тот путь, каким нужно идти.

– Я знаю, что это было неправильно, – говорит Бетти с дрожью в голосе. – Потом я постоянно твердила себе, что не делала этого. Единственный способ как-то это пережить.

– Поэтому ты не признавала себя виновной в начале процесса?

Странное выражение, которое я не могу понять, мелькает на ее лице.

– Да, – кивает она.

– А потом ты все же призналась, чтобы суд не вызвал меня снова и не заставил краснеть еще больше? Я не вынесу, если это из-за меня.

– Нет, хотя я и не хотела, чтобы тебя опять прессовали. Дело в том, что будет справедливо, если меня посадят. – Бетти произносит это почти с облегчением, словно с ее плеч свалился тяжкий груз. – Адвокат полагает, что мне, вероятно, светит пятнадцать лет.

Мои глаза наполняются слезами.