Книга Дочь дьявола, страница 60 – Кэтрин Коултер

Лелла в ужасе воздела руки.

— О, замолчи! Мое дорогое дитя, какое счастье, что он не велел расправиться с тобой!

— Он не посмеет. Я — приманка и, чтобы сослужить свою службу, должна остаться в живых. И если моя ярость не помешает ему взять меня силой, япревращусь в демона из глубин ада.

— Но я слышала… что ты… чтоты не девушка.

— Очередная выдумка его матери, Лелла. Скажи, ты ничем не можешь помочь мне?

— Нет, дитя мое, и мне искренне жаль. Если бы не Камал, меня заперли бы в темницу, или — еще хуже — продали на невольничьем рынке. Враги Хамила были бы рады расправиться с той, кто носит его ребенка. Но Камал не позволил матери так поступить, и всегда обращался со мной как с сестрой. Мне кажется, если ты найдешь в себе силы поговорить с ним более рассудительно, убедить в своей невиновности, перестанешь восстанавливать его против себя… он выслушает все твои доводы.

Арабелла едва не заявила, что скорее будет добра к самому дьяволу, но тут ей в голову пришла идея, такая простая и удачная, что не принять ее было просто невозможно. И неожиданно в душе Арабеллы воцарились покой и безмятежность.

— Ты права, Лелла, — согласилась она наконец.

Женщина с сомнением взглянула на нее, недовольная столь холодным бесчувствием, однако медленно сказала, не догадываясь, что сеет семена коварства в сердце Арабеллы:

— Повторяю, Камал не жесток. И ты так прекрасна, что он не станет долго сердиться, если поведешь себя, как… как…

— Беспомощная, покорная рабыня?

— Да. Ведь, что ни говори, а ты женщина!

— А женщины умеют притворяться, не так ли?

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, поскольку плохо говорю на твоем языке.

— Это не важно. О Боже, сюда опять направляется Елена.

— Она боится тебя, — объяснила Лелла, осторожно поднимаясь. — Мы еще побеседуем, дитя мое. Я позабочусь о Елене, по крайней мере сейчас.

Она подошла к Елене, о чем-то оживленно заговорила с ней, и обе женщины вошли в помещение гарема.

Камал стоял обнаженный, пока Али обливал его прохладной водой. Он потянулся, разминая усталые мышцы, и постарался хоть на минуту забыть об англичанке, преследовавшей его во сне и наяву. Вчера ночью он долго лежал, прислушиваясь к ее дыханию, гадая, как, черт побери, поступить с девчонкой. Говоря по правде, можно вообще забыть о ней, пока отец не явится за дочерью, но при этой мысли чресла напряглись и загорелись пламенем. Он хотел ее, хотел, чтобы она перестала сопротивляться и лгать. Хотел, чтобы в глазах ее пылало желание, а не страх и ненависть.

— Что ты сказал, Али? — переспросил он, поняв, что не слушает слугу.

— Хозяину угодно, чтобы Орна вечером танцевала для него?

— Нет… да.

Камал лукаво улыбнулся. Орна покажет свое искусство не только ему, но и английской упрямице.

— Али, передай Раджу, пусть снова приведет англичанку.

Арабелла надеялась, что Радж поведет ее к Камалу, и даже торопила время. Евнух действительно явился, и при виде его встревоженного хмурого лица девушка мягко улыбнулась.

— Повелитель желает провести вечер в вашем обществе, — сообщил он.

Арабелла опустила голову.

— Как ему будет угодно, — прошептала она.

— Я принес вам новую одежду.

— Вы очень добры. Могу я посмотреть?

Радж разложил на подушках прозрачные шальвары, желтое болеро и кожаные бабуши [15] .

— О, как прекрасно.

Радж поднял брови, но тут же вкрадчиво сказал:

— Я сам выбрал желтый цвет. Вы прелестны в этом наряде.

— Благодарю, — тихо ответила Арабелла.

— Вы… вы здоровы, миледи?

— Да, конечно. — Она тяжело вздохнула и уставилась в какую-то точку на дальней стене. — Я много думала сегодня. Вы посоветовали мне смириться со своей участью. Возможно, именно это я и сделала.

— И хотите быть с повелителем?

— Почему нет? Лелла уверила меня, что он вовсе не жестокий варвар и, если я стану сговорчивее, он, вероятнее всего, пойдет мне навстречу, — искренне заверила Арабелла.

— Повелитель… будет удивлен.

— Но доволен, Радж? — с беспокойством спросила она. — Будет ли он доволен?

— Вне всякого сомнения, — пробормотал евнух и вышел, чтобы она могла спокойно переодеться. Вернувшись, он застал ее у порога. Девушка смотрела в сад, и при этом казалась ослепительно прекрасной. Стройные ноги просвечивали сквозь тонкую ткань шальвар, золотистые волосы струились по спине.

—Вы не передумали, госпожа?

Арабелла медленно улыбнулась, хотя в глазах стыла бесконечная печаль.

— Нет. Просто…

Она умоляющим жестом подняла руку, но тут же беспомощно уронила.

— Что вас мучит, миледи? Арабелла оглядела себя.

— Я привыкла выглядеть безупречно, Радж.

Его взгляд невольно упал на полные груди, туго натянувшие мягкую ткань.

— В вашей красоте нет ни единого изъяна, госпожа.

— Охотно верю, — кивнула она, — но я бы хотела иметь какое-нибудь украшение, скажем, брошь, чтобы дополнить наряд.

Радж не посчитал ее тщеславной. Благородная дама всегда остается таковой, вне зависимости от обстоятельств.

— Я бы чувствовала себя… увереннее, если бы надела что-то, хотя бы отдаленно напоминающее о счастливых днях.

Однако Радж все еще колебался, пока она не подняла на него полные слез глаза. Ни один человек на свете не смог бы равнодушно взирать на эти бездонные очи. И господин будет доволен, если лицо девушки озарит улыбка.

— Подождите, — сдался евнух, — сейчас принесу что-нибудь.

Арабелла кивнула.

— Так, значит, — прошипела Елена, выступая из тени, — ты добилась своего — на все идешь, лишь бы побыть с хозяином!

Арабелла застыла от неожиданности, но ничего не ответила.

— Ты ему быстро надоешь. Холодна как лед, и он не найдет тепла между твоими тощими бедрами!

— Ты, наверное, права, — согласилась Арабелла, собравшись с мыслями. — Возможно, после сегодняшней ночи повелитель пожелает совсем другую женщину.

Елена взвизгнула от бессильной злобы, но, завидев Раджа, поспешно скрылась.

— Пусть это немного утешит вас, госпожа, — сказал он, и, к полному разочарованию Арабеллы, надел ей на шею ожерелье из бриллиантов и сапфиров.

Ей хотелось рыдать и смеяться одновременно. Хитро задуманный план потерпел полнейший провал! Она твердила себе, что заколка броши, вероятнее всего, согнулась бы, если бы она попыталась ударить Камала, но досада и раздражение терзали грудь. Наконец Арабелла с трудом выдавила слабую улыбку.