Книга Не говори любви «прощай», страница 22 – Татьяна Потапова

— Что тут происходит?! — в недоумении обернулась к Любе Варя.

— М-да, — промолвила та. — Похоже на любовное гнездышко. Давай посмотрим дальше…

Остальные две комнаты были пусты.

Они прошли на кухню. Там стояла коробка из-под телевизора, накрытая синей скатертью, а рядом лежали два маленьких голубых коврика.

— У кого-то большая страсть к синему цвету, — сказала Люба. — В ванной мы обнаружим синие полотенца.

Она оказалась права. К полотенцам прилагались два махровых халата.

— Эта баба, которую Генка встретил, каким-то образом сюда проникла и устроилась здесь. Скорее всего, по наводке: узнала, что хозяева уехали, и этим воспользовалась, — предположила Люба.

— И что нам делать с ее вещами?

— Кто о чем… — Люба задумалась. — Надо подключать милицию. Пусть ее выследят.

— Больше им заниматься нечем. Тебя и слушать те станут. Ничего не украли — значит, криминала нет.

— Тоже верно.

— Девчонки! — послышалось из коридора. — Я закончил. Принимайте работу!

Геннадий пытался собрать мусор около двери.

— Да ладно, мы сами порядок наведем, — Люба подтолкнула мужа. — Иди, тебе же спешить надо, опоздаешь на свое совещание.

— Да-да, — взглянул на часы Геннадий. — Вот вам новые ключи, больше не теряйте.

Он собрал инструмент и быстро ушел.

— Повезло тебе с мужем, — посмотрела ему вслед Варя. — А мне Серега посоветовал сделать пластическую операцию.

— Зачем?! — изумилась Люба.

— Вот и я спросила: зачем? А он говорит: чтобы скрыть следы увядания, — эта фраза застряла у Вари в мозгу.

— Какая наглость! — Люба подошла ближе к подруге и пристально всмотрелась в ее лицо. — Не вижу никакого увядания! Ты прекрасно выглядишь… Для своих лет…

Последняя фраза заставила Варю сжаться.

— Тебе хорошо, — сказала она, — ты почти совсем не изменилась, только лучше стала… А я и правда…

— Глупости! — Люба искренне считала свою подругу красавицей. — Лет через десять — пятнадцать вместе отправимся подтяжку делать. А пока рано еще! Пусть твой Серега сам под нож ложится, если по молодости заскучал. У самого следы… Я вот смотрю: лицо у него какое-то одутловатое стало, жуткие мешки под глазами… Пусть хоть их уберет! Или шрам — он же через всю бровь тянется, такой заметный, неаккуратный… Надо же: в своем глазу бревно не замечает… Ты скажи ему об этом.

— Шрам совсем его не портит, — обиделась за мужа Варя. — И вообще: мужчине не обязательно иметь безупречное лицо. А мы уже вряд ли, — она вспомнила о сюрпризе, обнаруженном в Женькиной квартире, — можем рассчитывать на подобные утехи…

— Вот и пойми тебя! — Люба схватила подругу за руку. — Слушай, а может, Валентин что-нибудь видел?! Он ведь живет здесь! Как же мы забыли?

— Какой Валентин? — недоуменно посмотрела на подругу Варя.

— Да ты что?! Художник! — Люба схватила свою сумку и, порывшись, выудила оттуда адрес. — Сорок первая квартира… Это же в нашем подъезде! Обалдеть!

Они быстро спустились на первый этаж и позвонили в единственную здесь дверь, обитую черным дерматином. На пороге появился Валентин собственной персоной в замазанном красками халате.

— Добрый день! — поприветствовала его Варя. — Вы нас не узнали?

Валентин потрогал свою лысину, словно таким образом активизировал мыслительную деятельность.

— Как же, как же, — молвил он после некоторого замешательства, — мы встречались в мастерской у Гавриила Панюкова. Проходите. — Он посторонился.

— Здесь раньше размещалось домоуправление, — объяснял он, ведя женщин по узкому коридору. — А потом мы втроем арендовали помещение под мастерскую. Толком еще не успели обустроиться, — жестом он показал, в какую из комнат нужно заходить. — Здесь моя обитель.

Комната была загромождена ящиками и коробками. С деревянных табуреток Валентин смахнул обрывки газет, веревок и усадил гостей.

— Так вы хотите посмотреть мои работы?

— Да, да, — сказала Люба. — Если можно…

Валентин засуетился. Из дальнего угла комнаты он вытаскивал картины и расставлял их вдоль стены.

— Это Подмосковье, — попутно объяснял художник и несколько секунд любовно смотрел на холст. — Осень. Специально в блеклых тонах. Грусть перед предстоящей зимой.

— Нет, грусть не подходит, — сказала Люба. — Дома хочется иметь что-нибудь жизнеутверждающее.

— Натюрморты, — перешел к следующим двум работам Валентин. — Они хорошо смотрятся… Здесь, видите, коньяк, фрукты, а тут водочка, селедочка, черный хлеб… На кухню — великолепно!

— Красиво, — с видом знатока оценила Люба. — Но содержание… Можно расценить как постоянный призыв к распитию спиртных напитков.

— Муж злоупотребляет? — заинтересовался Валентин.

— Не то чтобы… Но лучше не провоцировать.

— Понимаю вас, — кивнул Валентин. — Есть кошечки. Ярко, весело.

— Это… слишком. — Люба тут же подумала, что ведет себя некорректно. — То есть кошечки очень милые, но мне холл нужно украсить, а не кухню.

Валентин залез в маленькую кладовку и вытащил новые картины. Среди них было много портретов.

— А это еще зачем? — шепнула Варя, когда хозяин снова исчез в кладовке.

— Посмотрите, — появился запыленный Валентин, — очень удачные портреты. Я могу нарисовать вас, а также членов семьи. Даже позировать не надо! Сделаю с фотографий. И возьму недорого.

— Скажите, а вы — член Союза художников? — спросила Варя.

— Мне эти звания ни к чему, — объяснил Валентин. — Я ведь для души рисую. К тому же я больше поэт, чем художник. Хотите, почитаю свои стихи?

— Мы бы с удовольствием, — испугалась Люба, — но сегодня спешим…

— Дело в том, — пояснила Варя, — что мы сейчас занимались квартирой нашей подруги. Это прямо над вами.

— А я еще подумал, что за шум? Решил, что хозяева ремонт затеяли…

— Это мы замок меняли. Скажите, а раньше вы никакого шума не слышали? Не замечали, что кто-то сюда приходит, ночует?

— Бывает… Да, — Валентин опять потрогал свою лысину. — То мужчина, то женщина… Но они тихо себя ведут, не шумят. Просто в подъезде виделись. Приятные люди.

— Ужас! — Глаза Любы загорелись. — Эти приятные люди на самом деле какие-то мошенники, которые подобрали ключ и теперь встречаются в чужой квартире, преследуя неизвестные нам цели. Понимаете? Жулики! У нас к вам, Валентин, просьба. Как заметите их — позвоните срочно нам, ладно? Пока они с замком ковыряться будут — мы подъедем. Живем-то рядом! Договорились?

— Ну я могу, — не стал возражать Валентин. — А что с семейным портретом? Вы так и не сказали…