Книга Всегда горячие гильзы, страница 26 – Андрей Дышев

Если бы мы находились в порту, то можно было бы подумать, что отправляющийся в плаванье пароход дал прощальный гудок.

Я немедленно освободил овцу, прижался спиной к дувалу и замер. Мгновение — и надо мной появилась голова в чалме. Охранник не увидел меня — я стоял в слишком плотной тени. Он зло прикрикнул на овцу и сплюнул мне под ноги. Мне достаточно было поднять руки вверх и немного подпрыгнуть, чтобы мертвой хваткой схватить его за шею, а затем резким движением сломать ему позвонки.

Я стащил тело вниз, придерживая его, чтобы не слишком громко стукнулось о землю. Подобрал скатившуюся чалму, напялил себе на голову. Затем ухватился за край крыши, подтянулся и осмотрелся.

Двор был едва-едва освещен тусклым светом, который просачивался из слепого окошка сарая. Но этого было достаточно, чтобы мои парни меня увидели. Я подполз к пулемету, стоящего на сошках, прижался щекой к липкому, засаленному прикладу, взял на мушку сидящего на корточках у ворот охранника и махнул рукой.

Внешне как бы ничего особенного не произошло. Я уловил лишь тихий сдавленный стон, затем скрип, шумное сопенье верблюда, настороженные шаги, а затем шепот Остапа:

— Командир, все чисто!

Я спрыгнул с крыши, нечаянно наступив на руку распростертого на земле трупа. Этого охранника прикончил Остап. На противоположном конце двора, под дувалом, лежал третий.

Как будто все.

К нам приблизились тени — Удалой и Дэвид. Дэвид часто дышал, а когда заговорил, я обратил внимание, что его голос дрожит.

— На надо торопиться…

— Я знаю, — прервал я его. — Охранников здесь больше нет?

— Не должно быть, — не уверенно ответил Дэвид.

— Плохой ответ. Смола, осмотри дом! Остап, возьми пулемет. Удалой — встань на воротах.

Мы с Дэвидом завалили на бок стог сена, под которым был скрыт люк зиндана. Попавшейся под руку кочергой я сорвал ржавый и тяжелый навесной замок сразу уловил тяжелый смрад. Дэвид опустился на краю ямы на корточки и негромко крикнул в темноту:

— Ричард! Майкл! Патрик! Это я, Дэвид!

Снизу донеслись приглушенные вздохи и тихий стон.

— Нужна лестница, — сказал мне Дэвид. — По веревке они не смогут взобраться.

— А была лестница?

— Нет, нас заставили спускаться по веревке.

Рядом выросла фигура Остапа.

— Командир, надо торопиться. На улице кто-то говорит.

Дэвид начал меня раздражать. Он только обозначал проблему и ничего не делал для ее решения. Пришлось мне кинуться к трупам, искать в потемках чалмы. Нашел обе, третью снял со своей головы, распустил их и крепко связал концы. Получилась вполне крепкая и длинная веревка. Тут нарисовался Смола со спичками. Он поджег пучок соломы и осветил яму.

Мы увидели два черных блестящих глаза, устремленных из глубины на нас.

— Ричард, это ты? — крикнул Дэвид. — Где остальные?

— Лейтенант, — донесся до нас хриплый голос. — Лейтенант, спаси нас…

К нам подбежал Удалой:

— Вы чего орете? — зашептал он. — На улице голоса. Мне кажется, идут сюда…

— Ричард, обвязывайтесь по очереди веревкой, мы вас вытащим! — не обращая внимания на предупреждение, громко зашипел Дэвид.

Мне захотелось скинуть его вниз и закрыть яму крышкой. Жаль, у него была прострелена рука, а то полез бы он сейчас к своим бойцам как миленький.

Смола поджог очередной пучок соломы.

— Клянусь своим стволом, нет там трех человек, — произнес Смола.

Мне тоже показалось, что на дне ямы шевелятся, как черви, только двое.

— Ну что там? — нервно спросил Дэвид.

— Лейтенант, Майкл ничего не видит… Я пробую обвязать его.

— А где Патрик?

— Патрика нет, лейтенант…

— Вы можете замолчать? — шепнул Удалой и даже несильно стукнул Дэвида в плечо.

Мы все замерли, глядя на запертые ворота. Снаружи доносились голоса. Говорили, как минимум, трое. Частые шаги. Затем громкий, требовательный стук в ворота и окрик:

— Мохаммад!!

Бойцы оставили меня у ямы и бесшумно рассредоточились по двору, нацелив стволы на забор.

Дэвид стоял на коленях перед ямой и, низко склонив голову, нервно руководил:

— Вокруг пояса оберни… В руках ты не удержишь… Ты слышишь меня? Ричард, ты только не паникуй…

Тут я понял, что назревает большая беда. И что если не предпринять решительных мер, мы тут и умрем, стоя раком у вонючего зиндана.

Оттолкнув Дэвида в сторону, я взялся за связанную нами веревку и, упираясь ногами в стены ямы, быстро спустился вниз.

Потом, вспоминая этот эпизод, я горько жалел о содеянном. Но тогда, в яме, я думал лишь как быстрее нам унести ноги.

В тесной сырой яме, дно которой представляло собой липкую и вязкую субстанцию, сидели два затравленных, грязных, утративших силы и здравый разум человека. Один из них — худой, с черными обросшими щетиной щеками — смотрел на меня широко распахнутыми глазами, в которых я не мог увидеть ни мужества, ни инициативы, а лишь забитая, испуганная покорность. Сказал бы ему: встань на корточки и ешь землю — он так бы и поступил. Второй сидел на земле, опершись спиной о стену и подперев руками опущенную голову. Я вообще сначала подумал, что он мертв. Третьего солдата здесь не было, и я с трудом представлял себе, как здесь умещались четверо.

Тот, который сидел на земле, был чернокожим, и находился в жесточайшей прострации. Это и был тот самый Майкл, которому выбили глаз. Он плохо понимал, что происходит и вообще не реагировал на мои слова. Мне пришлось силой поднять его на ноги и обмотать веревку вокруг его пояса. Пока я это делал, он норовил снова опуститься на корточки. На его лицо страшно было смотреть. Собственно, там и лица как такового не осталось. Видимо, его несколько раз ударили чем-то тяжелым, возможно, прикладом автомата, выбили правый глаз, оставив на его месте кровавое месиво, разбили нос, расквасили верхнюю губу и, по-моему, выбили несколько передних зубов.

В общем, я решил вытащить его первым, так как второй (Ричард, что ли?) худо-бедно понимал меня. Когда Дэвид начал тянуть веревку на себя, Майкл повис на ней, как мешок с песком. Голова его безвольно покачивалась, задевая стены. Едва лейтенант вытащил его на поверхность, началась стрельба.

Этого я меньше всего хотел, хотя и ожидал.

— Дэвид! — заорал я. — Привяжи веревку к чему-нибудь и найди себе оружие! Мы выберемся сами!

Когда рядом творится какая-то драматургия, а ты не в силах повлиять — это ужасное чувство. Наверху оглушительно лязгали автоматы, хлопали гранаты, раздавались крики, а я с незнакомым, испуганным насмерть американским солдатом сидел в зловонной яме и путался с веревкой. Сперва надо было отправить наверх пленника; оставь я его в яме, он остался бы тут до скончания дней своих.