Онлайн книга «Тропа ведьм. Слезы навий»
Ника сжималась под плащом. Дрожала, как от озноба. Завыть в голос так, чтобы глотку рвало. Чтобы душа лопнула и не скребла, не мутила. Шорохи тревожные – зверье – подстегивали колотящееся сердце. – Ника! – шепот донесся сквозь звон в ушах и шорохи, осел в голове и всколыхнулся в сердце новым болезненным ударом. Почудилось? Это ветер колышет ветви. – Ника! Она напряглась. Сердце, останови свой бой. Дай услышать. Голос… близкий, дорогой ей. Из-за кустов, из темноты за деревьями, оттуда, где раскинулся можжевельник, испуганно трясущий лапами. – Ника! – жалостливо. Она приподнялась. Тень куста прикрывала ее. Стихли голоса позади. – Спи, – донесся голос Тихона. – Ника! – тоскливо. «Стас!» – боем в сердце. Еле сдержалась, чтобы не закричать. – Мне холодно! – Стас! – не повышая враз осипшего голоса. Боясь, что услышат, Ника бросила взгляд на костер. Тихон сидел, обрезая мелкие ветви и бросая их в пламя. Остальные спали. Тихо дышала Аглая, попискивал в ее руках хорь. У соседнего дерева притулился Тимир. Не знала бы, что он там, так решила бы – просто куча вещей набросана. Придерживая плащ, Ника осторожно отползла во тьму. – Подожди, Стас, я сейчас. – Торчащий корень распорол руку. Ника поморщилась, но уверенно проползла несколько шагов. И только попав во тьму, поднялась, накинула плащ. – Стас, – глухим шепотом. – Мне холодно. Ника вгляделась в темноту. Одинокий силуэт, облокотившийся о дерево рядом с можжевельником. В лунном свете силуэт черный и безжизненный. Он не поднимал глаз, трясся всем телом. Но ей и не нужно было видеть его лица, она узнала фигуру, голос, русые волосы отсвечивали серым в лунном свете. – Стас! – рванула к силуэту. И тут же была откинута назад. Крепкие руки схватили за плечи, притянули к себе. – Даже не смей! – прошипели в самое ухо. Ника всхлипнула, начала вырываться из объятий Тимира. И откуда только взялся! Он не смотрел на нее, взгляд устремился на одинокий силуэт. – Надоело жить? – Это… это же Стас! В ответ Тимир так сжал ей плечо, что Ника невольно вскрикнула. – Стас? – продолжил шипение. – Тут уж как ни назови, суть одна – нежить… – Нет, – остолбенела Ника, всматриваясь в силуэт. Чуть сутулые плечи. Сцепленные руки. – Ты врешь! Стас жив! Вот же он! Посмотри! – Хочешь проверить? – Тимир рывком повернул ее к себе и заглянул в глаза. Пугающая усмешка исказила бледное лицо. Ника схватилась за его руку, попыталась скинуть ее с плеча: – Врешь! Врешь! – Так и иди к нему! – с силой оттолкнул ее. Ника не удержалась и упала. Вскочила, бросилась навстречу одинокой фигуре… Та протянула ей навстречу руки. Ника остановилась, не добежав: – Стас? – Ника, – дыхнуло сорвавшимся невесть откуда ледяным ветерком. – Почему ты стоишь в темноте? – Как же больно сердцу, и хочется закричать, зареветь оттого, что после слов Тимира нет веры тому, что видишь. И ветви можжевельника чернеют, осыпаются прахом от прикосновения стоящего рядом. И кора дерева темнеет. – Стас, идем со мной. Там костер и еда… ты отогреешься… – Холодно, – скупое согласие. Он не шевельнулся. – Иди ко мне! – Пальцы нетерпеливо сжимаются в кулак. Слишком бледные, иссиня-серые. Слезы побежали по щекам. Ника не вытирала. Глотала их, глядя на темный силуэт. – Посмотри на меня, Стас! Скажи, что ты жив! Он молчал. Опустил руку. – Посмотри на меня, Стас! – она кричала, уже не боясь, что кто-то услышит. Улавливая по шороху листьев, как приближается Тимир. – Скажи мне! Силуэт поднял голову. Ника зажала рот руками. Всхлип вышел булькающий, и шаг назад в объятия Тимира. Стас смотрел мертвыми, пустыми белками. Губы кривились: – Идем со мной! Тимир встал перед Никой, прикрывая, взметнулась бледная рука. – Нет! – Ника вцепилась в его руку. – Не тронь! – глотая слезы, понимая, что не может видеть смерть… нежити… Стаса. – Он уже мертв! – Не тронь! – дрожащие губы шептали, а по венам вспыхнуло, и ладони запылали. И в голове зашептало, прося: «Выпусти! Не бойся! Я помогу!» Тимир оттолкнул Нику. Бросил на нее быстрый взгляд, перевел на пылающие чернью руки. Усмехнулся нехорошо: – Обладай ты сто раз любой из великих сил, ты не смогла бы сделать его живым. Он мертв! Он нежить, и ею останется… Ника не слушала, не смотрела на Тимира, она смотрела на Стаса. Тот облизнулся. – Неужели не помнишь? Ты же в любви клялся! Ты же жениться обещал! Всю жизнь рядом! Стас! – От костра к ним уже приближались разбуженная Аглая и встревоженный Тихон. – Ты обещал навсегда рядом! – голос срывался. Лицо нежити исказилось. Мертвяк содрогнулся. На лице отразилась дикая мука. – Ника! – Аглая бежала, натыкаясь во тьме на ветви. Мертвый Стас отступил, запрокинул голову, взвыл горько, выплескивая небывалую боль. И рванул в лес, цепляясь остатками одежды за кусты. – Ника! – Аглая подбежала в тот момент, когда Ника рухнула на колени, уронила лицо в ладони и зарыдала. – Ты ей не поможешь, – тихо сказал Тимир, подхватил Нику на руки и понес к костру. Аглая осталась стоять, растерянно смотря им вслед. – Нежить был здесь! – указал в сторону умчавшегося Стаса Тихон. Прижимаясь к груди Аглаи, пищал хорек, показывая тьме кулак. Она оглянулась, всматриваясь в чащу. Далекие слова. Грустный напев бабушки, так внезапно прерванный, все еще стоял в ушах. На ветке почерневшего дикого куста остался клочок материи, оставленный убежавшим упырем. Аглая подошла и сняла его, всмотрелась. В лунном свете узнала клок выдранной джинсы. И так больно стало за Нику и за себя, за тех, кто тогда ушел с болота. – Здесь был Стас! – со страхом проговорила она, а у самой екнуло сердце: «Игнат! Где ты?» 
Аглая стояла по плечи в воде. Едва пробивающиеся из-за туч солнечные лучи не грели. Тонкая рябь реки тянула пронизывающим холодом. Но даже лежи она сейчас в теплом джакузи, не могла бы сдержать ту дрожь, что била тело. Но это и не нужно. Пусть вытрясет боль и страх. Пусть стылыми водами смоет всю ночь, горе Ники, увидевшей мертвого Стаса. Как же ей больно! Она уснула только под утро, убаюкиваемая Тимиром и Тихоном. Кто бы мог подумать. Тимир, насмешливый, даже грубый, в эту страшную ночь он нашел слова. А Ника все шептала и всхлипывала, уткнувшись в его плечо. Аглая сидела у костра, но огонь не грел, ее трясло, словно в ознобе. Трясло от мыслей о Нике, о себе, от переживаний за Игната. А если и он… Выйдет однажды к ней… неживой. Тихон вздыхал тяжело. Аглая сжимала в руках теплый пищащий шерстяной комок и безмолвно кричала в трещащий костер: «Игнат! Ты жив? Ты должен быть жив! Или ходишь нежитью по лесам, где-то рядом со Стасом?» Взлетали в ночь огненные искры, шелестели густые ветви дремучих деревьев, но не было ответа. Только жгучая боль с придыханием. Слезы не бежали. Да и как, если дышать – и то невмочь. |