Онлайн книга «Мокрый мир»
|
– И что ты забыла на рифе? – Слушала музыку. – Музыку? – Он изогнул удивленно бровь. – Ты имеешь в виду вой волчьих кораллов? – Для человека без ушей – вой. Для меня – мелодия. Красивее тех, что звучат в Оазисе. – А ты бывала в Оазисе? – Да, незаконно. Спряталась в телеге с икрой. Эта чертова икра была у меня везде. А ваши пианисты – бесталанные захребетники. – Тебя не поймали? – откровенно изумился Нэй. Вход в Оазис предварял блокпост, и монокли из Облачного стекла он изготавливал для караула собственноручно. Проворонить безбилетника? Немыслимое разгильдяйство. – Поймали к вечеру, – легкомысленно заявила Лита. – У отца отобрали лодку. – Он не бросил тебя на съедение ракам? – Грозил. Но он слишком мягкосердечен. – Я заметил. – Нэй неодобрительно захмыкал. – Ты не чистишь рыбу? Не помогаешь своему бедному отцу? – Чищу, – сказала Лита, – точнее, наши коты чистят ее за меня. – Ты заколдовала животных? – Надрессировала. – В зрачках девушки заплясали веселые чертики. – Не говори папе, пожалуйста. Вийон отчетливо ахнул на плече Нэя. Кажется, и безмозглые големы были поражены. Плебейка корчит из себя ведьму, используя домашнюю животину вместо прислуги? Творец Рек, куда катится этот мир? – Ты же понимаешь, – сказал Нэй, – что я – один из тринадцати колдунов Полиса? Что я могу доложить не твоему паршивому отцу, а лично милорду? – Ой! – притворно испугалась Лита. – И что он сделает? Отнимет ночной горшок? У нас нет лодки, нет лошади, нет прав. Все, что у нас можно было отобрать, отобрал ты. Никто никогда не разговаривал с учеником Уильяма Близнеца подобным тоном. Огорошенный Нэй сохранил напускное спокойствие. Он извлек из кармана кулон – и Лита охнула, подскочив. На цепочке раскачивался артефакт, от которого веяло непостижимой древностью: железная, лакированная Человекомышь, божество тех, кто населял землю до Потопа. Человекомышь имела круглые уши и круглые белые пуговицы на укороченных штанах, два пальца четырехпалой лапы были оттопырены: Человекомышь благословляла канувшую в вечность паству, как кардинал Галль – прихожан в церкви Распятого. – Отдай! – заверещала Лита. Нэй бросил ей кулон. Девушка схватила железную фигурку и прижала к губам. Недоверчиво спросила: – Ты мне ее возвращаешь? Но почему? – Не вижу никакой ценности. – Не видишь? Тогда с какой стати ты отправился за мной? Нэй задумчиво погладил Вийона по холке. – Чтобы получить разрешение на выезд из Полиса. Я солгал министру, что ты нужна Гармонии. Что, живая или мертвая, ты необходима мне для исследований. – Черепаха без панциря! На кой черт колдуну благополучного Оазиса соваться в задницу Мокрого мира? Лита оглянулась. Справа и слева вздымались берега из каменных кубов. Дома дожей росли как грибы: темные, безлюдные, нашпигованные илом. Дожди уничтожили черепицу. Фасады растрескались. К дощатым причалам спускались источенные водой ступени. Зеленоватые цепи бряцали на ветру. Кто обитал там? Рыбы-зифы с клювами острее клинков? Падкие до человеческого мяса осьминоги- луски? Потопленный город вонял смертью. Река оделась в чехлы каналов, которые разветвлялись и сужались с каждым гребком весел. Светильник тщетно противостоял мраку. Тьма смыкалась позади лодки. И мерещилось, что кто-то ходит по набережной высоко вверху. Это здесь, – шепнул Вийон. – Куда мы плывем? – тихо спросила Лита. – Небольшой крюк, – промолвил Нэй. – Ты когда-нибудь бывала в библиотеке? * * * Туман сгущался, скрадывая улицы. Он пах мокрыми тряпками и оседал холодной росой на щеках путников. Вязкие щупальца трогали лодку, как руки слепых. Казалось, это призраки утопленников встают из воды. Лита обеспокоенно озиралась по сторонам. Нэй вглядывался в оконные проемы серых, укутанных мглой зданий. Притих Вийон. Паук-туман сплел коконы, сети для приблудившихся рыб. Стены взмывали над головами. В круглых отверстиях шлюзов роились водяные блохи. – Ты точно хочешь читать? – спросила Лита. Коллеги Нэя корпели в норах, среди глиняных и фарфоровых банок, клистиров, электуариев и линиментов, смешивали лаванду, майоран и помет летучих мышей, добавляли в колбы ртуть и гусиный жир. Не рисковали ничем, кроме репутации. – Я не собираюсь читать, – ответил Нэй. Здания расступились, высоко справа проплыл рыбий пузырь храмового купола с каменным стражем на вершине, безголовым и безруким. В тумане угадывались очертания труб, выступы террас, слоновьи ноги колоннады. В темном небе надсадно кричали чайки. Канал снова сузился. – Что ты сказал? – спросила Лита. – Я сказал, что не собираюсь читать. – А зачем тогда, к черту речному, ты… Что-то ткнулось в плоское подбрюшье гондолы, протянуло, и Лита, охнув, вцепилась в борт. – Мост, – сказал Нэй с тайным удовлетворением. – Откуда ты знаешь? Может, кракен! Нэй покачал головой. – Тесновато здесь кракену будет. Да и мозгов у них не хватает для игр. Сразу – хвать и в клюв. – Ах, я и забыла, с кем выбралась на прогулку. Убийца кракенов! Брешут ведь, а? Нэй смотрел на девушку. О его битвах с кракенами рассказывали детишкам Полиса на ночь. Сколько было правды в историях, которые звучали в роскошных залах и грязных комнатенках, одному Творцу Рек известно. Но правда была. Вот только зачем ему отстаивать правду перед наглой простолюдинкой? – Пустил слушок, чтобы девок охмурять? – не унималась Лита. – И сколько ты убил кракенов? Он не успел ответить – и не собирался. – Пухлые губки родили новый вопрос: – А правда, что кракен переваривает лодку за три прилива? Он промолчал. – Ты их сабелькой колешь? Большая у тебя сабелька! Она поняла по его глазам, что перебарщивает, – сложила губки бантиком. – Нет, я серьезно. Как убить кракена? – Остановить его сердца, – серьезно сказал Нэй и отдал мысленную команду гондольерам. – Все три. Вздернутый нос лодки, которым раньше примерялись к высоте мостов, а теперь разве что к перемычкам между старыми зданиями, повело влево, в тайны и запахи еще более тесного канала. Весла скрипели в форколах. Гондола двигалась едва ощутимыми толчками. Лампа-кристалл расталкивала грязную дымку. Вийон на плече колдуна поводил раздвоенным носом – вынюхивал магические метки. – А сердце кракена черное? – спросила Лита. – Как и его какашки? А… |