Онлайн книга «Мокрый мир»
|
Потушите пожар и принесите-ка мне гранаты. Да иди ты! – забурчали клаутерманы. – Еще чего! – и пропали в пороховом погребе. Цепляясь за бизань-ванты, Нэй запрыгнул на фальшборт. Тролльвал примерялся к фрегату переплетенными отростками. Частью незанятых щупалец он подтаскивал к себе трупы речников. Череп свободно кувыркался в студне, как дети Оазиса на батуте. – Эй ты! – Нэй вынул из кармана сморщенный пузырь, который тотчас надулся в ладони до размеров яблока. Пузырь мерцал изнутри оранжевым светом. – Лови! Нэй послал снаряд в чудовище. Пузырь взорвался, не достигнув цели, но оплескал страшное рыло жидким огнем. Тролльвал взревел. Отростки выстрелили в наглеца. * * * Заклинание прозрачности растворило портик и часть храмового фасада. Нэй видел Литу, медленно идущую в полумраке. Слышал ее дыхание, доносящееся из раковины. Утро было безоблачным, солнце согревало двускатную крышу и втыкало свои лучи в прорехи. Между тонких световых столбов двигалась Лита, грациозная, словно кошка. Нэй улыбнулся, провел пальцами по подбородку, приглаживая несуществующую бороду. – Воняет, – пожаловалась Лита. Продолговатая целла упиралась в разрушенный алтарь. На месте культовой статуи громоздилось что-то бесформенное. – Драный ерш! – возмутилась Лита, отворачиваясь. – Рыбьи внутренности! Пятьдесят фунтов гнилой требухи, не меньше! – Осквернение, – пробормотал Нэй. – Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось? – Выйти на свежий воздух? – Нет. Ткнуть тебя физиономией в эту гадость. Лита подобрала камень, повертелась, напружиненная. Через минуту ее мышцы расслабились, и она пнула сапогом груду мусора. – Становится скучно. – Не теряй бдительности. В ракушке чертыхалось и сопело. – Я тут вспомнила, – вдруг произнесла Лита. – Я рассказывала тебе про мою маму? – В общих чертах. – Моя мама родилась в Вагланде. Ты там бывал? – Конечно. – Правда, что там очень красиво? – Неплохо. – Ты так интересно все описываешь, Нэй. Почти как мой сосед Билли Коффин. «Неплохо». «Большие дома». «Люди». Заслушаешься. – Вагланд – опасное место, – сказал Нэй. – Красота его архипелагов обманчива, как и подчеркнутая вежливость обитателей. Каждый третий вагландец колдует, это не запрещено законом. Но опаснее их сосновых лесов только их женщины. Они сводят с ума. – Как та принцесса, что свела с ума покойного маркиза? Нэй подумал о старшем сыне Маринка, каким он стал после свадебного путешествия. Вагландцы не признавали Творца Рек, их боги жили в лесных чащобах, и потому этот бледнолицый светловолосый народ был чужд Нэю. В отличие от солдат с острова железных повозок, вагландцы все же служили Гармонии, но как-то совсем по-своему. Вийон сообщил, что опасность близко. Нэй приказал духу приготовиться. И проговорил как ни в чем не бывало: – У тебя длинный язык, дочь Альпина. Судьбы знати не касаются плебеев. Лита помолчала, изучая уплотнение мрака за алтарем. Но долго молчать она не умела. – Мои родители были самой странной парой, которую можно вообразить. Отец – такой приземленный, малословный, тихий. А мама… она была словно ветер. Носилась в облаках. Я даже не представляю, как она жила в нашей хибаре. Она должна была постоянно врезаться в потолок. Нэй скорее догадался, чем действительно разглядел: Лита дотронулась до лакированного медальона, Человекомыши. – Сейчас я думаю, мама и не жила в нашем домишке. Она… находилась сразу везде: в глубине Реки, в рощах Оазиса, в поднебесье. Только не дома. Она любила повторять: «Мы можем быть кем угодно». А папа так сердился. Он не понимал, как это. Если родился рыбаком – ты рыбак, и точка. Нэю хотелось дослушать откровение Литы. Столь редки были моменты, когда она не дерзила и не ерничала. Но из теней над алтарем вылупилось что-то большое и многоногое. Лита застыла спиной к гостю. Вернее, к хозяину Кавел-Уштья. – Оно позади, да? – Боюсь, что да. Шесть суставчатых лап плавно опустились на растрескавшийся пол. Лита оглянулась. – Щучий потрох! Георг Жаба Нэй, это что за черт? Паучьи лапы длиной в добрых шесть футов удерживали сморщенное, напоминающее хризалиду тело. Венчали конечности клешни величиной с садовые ножницы. Из отворенного – человеческого – рта капала вязкая слюна, и россыпь черных глаз буравила Литу. На южных островах Нэй видел крабов-пауков, но эта особь была гораздо крупнее, и Нэй порадовался, что ветерок не доносит до него тошнотворный запах твари. «Жди», – сказал он сжавшемуся Вийону. Краб-паук встал на дыбы и заслонил собой Литу. * * * Нэй прыгнул на выбленки, стал подниматься по вантам… Подошва соскользнула. В последнюю секунду Нэй ухватился за абордажные сетки, закрепленные за ноки реев. Повис, болтая ногами, подтянулся. Щупальце раскромсало тросы, едва не лишив колдуна ступни. Бестолочь! – окликнули придворного колдуна. Клаутерманы пнули босыми ножками ящик, полный гранат. – Цветы тебе на могилку не принести? Спасибо, парни. – Нэй отпустил нить. Человечки пропали. Нэй распихал по карманам кругляши, начиненные порохом и железной стружкой. Парочку гранат стиснул в пальцах. Установил связь с големами. В голове возникла картинка: промокший до нитки Алтон на борту тендера возится с парусами. Славно заскрипели блоки, расправились грот и стаксель. – Молодец! Молодец, сопляк! Северяне очнулись наконец и вернулись к пушкам. Пробанивали, заряжали, досылали снаряды, стыдясь своего малодушия. Загремели выстрелы, но враг был слишком близко, и ядра, перелетая, хлопали о воду. Простейшим заклинанием – первым освоенным на уроках Галля – Нэй поджег фитили. – Щучий потрох! – Он скопировал интонации Литы. – Поносный ерш! Гранаты шлепнулись на спину тролльвалу и взорвались, взметая фонтаны студня. Рычащий зверь и не думал подыхать. Щупальца били по фрегату, срезая до основания фальшборты и оставляя от комингсов щепки, но Нэй был проворнее. Его обдавало сквозняком и деревянной крошкой. Половина миссии выполнена – Нэй заманил тролльвала к корме корабля. – Сопляк, чтоб тебя! Колдун ненавидел холодную воду, но альтернатива отсутствовала. Дернув незримую ниточку, он сцепил на затылке руки и рыбкой сиганул через фальшборт. Почувствовал в полете, как Вийон прыгнул на спину. Соленая река приняла Нэя в свои объятия. Июньская, северная, пробирающая до костей. Шпага на перевязи тащила вниз. Грудь распирало от холода, словно воздух, набранный в легкие, стал кусками льда. Нэй поплыл вслепую, доверяя Вийону, и спустя вечность глиняные лапы нащупали его и втащили на шкафут. |