Онлайн книга «Мокрый мир»
|
– Что угодно, но пацан останется в каталажке. – Разрешите мне воспользоваться заклинанием похищенного ока. Если он подбивал к бунту… – Творец! Я сам знаю, что этот рыжий дурак невиновен! Но мы не должны прощать! Сегодня они швыряют в полицию камни, а завтра снесут ворота и будут купаться в прудах и кормить чумазое отродье конфетами! И кто-то же это напечатал! Серпис ткнул Нэю листок. Колдун зачитал вслух: «Рыбаки! Помните Левиафанову ночь! Требуйте лекарства для своих детей…» – Такие листовки кто-то распространяет в Кольце. Нэй принюхался к черным буковкам. – Домашний станок. Дорогущий. И бумага стоит дороже лодки. – Опять провокация? – Большинство рыбаков безграмотны. Десяти лет не прошло с тех пор, как милорд построил рыбацкую школу и позволил их детям получать начальное образование. – При всем уважении, – воскликнул Серпис, – не представляю, чтобы житель Оазиса печатал такую крамолу, подстрекая нищую сволочь к восстанию. В любом случае, – он забрал у Нэя листовку, – пусть разбирается Сорель. Политика не касается полиции. А Коффин… – Серпис осекся. Нэй раскладывал на столе, среди разобранных канареек и шестеренок, три полоски мелованной бумаги. – Это пригласительные билеты. Сегодня во дворце праздничный ужин в честь маркиза Алтона. Не желаете ли выгулять дочерей? Знаю, вы давно хотели поболтать с министром Дамбли. – Георг, – застонал кнутмастер. – Вы режете меня без ножа. …В башню они возвращались через виноградники и ухоженное кладбище. – Спасибо, – негромко сказала Лита. – Я ручаюсь, Билли… – Знаю. – Нэй смотрел на надгробия с высеченными именами горожан. Здесь, под ивой, лежала и его мать, гувернантка при дворе Маринка. Речников и капитанов хоронили в Реке. – Кто-то вознамерился нарушить Гармонию. – В Кольце она давно нарушена. Разве не справедливы требования снабжать лекарствами умирающих от туберкулеза? Разве старик, у которого отняли последнюю лодчонку, или женщина, не способная прокормить детей, – разве они не мечтают бросить в самодовольного сержанта камень? – Это не твоя забота. Ты сыта, у твоего отца теперь водятся монеты. – Тебе никогда не понять нас, придворный колдун. Они обогнули мраморную усыпальницу. – Венона Банти сгорела заживо в Пыточной. – О… – Лита заморгала. Опустились уголки ее рта. – Ты не рада? – Я редко радуюсь смертям. Чьим бы то ни было. – Она бы радовалась твоей смерти, поверь. – Этим мы и отличаемся. Что произошло? – Кажется, она творила заклятие и самовоспламенилась. – Странный день, – сказала Лита. – День еще не закончился. Ты готова принимать ванну? Вечером мы приглашены на ужин к милорду. Но Лита не слушала про ужин. На слове «ванна» она завизжала так, что потревоженные воробьи вспорхнули с ветвей. * * * При появлении кардинала Томас Дамбли встал и склонил голову. – Ваше высокопреосвященство, – произнес министр со всем фальшивым почтением. – Рад вас видеть, Томас. – Кардинал Галль протянул руку с массивным кольцом тыльной стороной ладони вверх, но Дамбли сделал вид, что не заметил этого. Не хватало еще целовать стариковскую коричневую кисть, торчащую из широкого рукава красной рясы. – Вы должны извинить меня за ожидание, – хрипло сказал кардинал. – Пустяки. Мне было о чем подумать. – Как? А, хорошо. Наш разговор подкинет вам новых мыслей. – Не сомневаюсь. – Позвольте. – Кардинал приподнял дрожащую руку, на этот раз чтобы пригласить гостя прогуляться. Они вышли из комнаты, в которой Дамбли прождал более часа, и спустились по лестнице во внутренний двор. Кардинал часто останавливался. Дамбли терпеливо ждал, пока долговязый старик, напоминающий хищную птицу, откашляется. Он словил себя на глупой забаве: если свести глаза к носу, то фигура Галля превращалась в длинное кровавое пятно, прореху в мутном воздухе. – Кха-кха… Слышал, вас можно поздравить с должностью казначея. Дамбли промолчал. Они попали в атрий здания, расположенного за Храмом Распятого Человека и скрытого от глаз зевак высокими стенами и цеховым каналом. Дамбли удалось откопать (утро он провел в архиве), что прежде здание принадлежало знатному семейству. Основательное, угрюмое, с каменными башенками и подвесными переходами. Во дворе сновали клирики и монахи. Что-то носили, раскладывали – Дамбли не вникал. Вдоль стен, одна над другой, тянулись открытые галереи, соединенные внешними лестницами. В углах атрия горели светильники, хотя солнце еще стояло в зените. Фонтан в центре – символ Гармонии – давно не использовался по назначению, мрамор почернел от грязи. Кардинал остановился, из его тощей груди вырвалось сиплое клокотание. Он достал шелковый платок и приложил ко рту. К старику бросились три служки в белых одеяниях, но Галль отогнал их взмахом руки. – Вы в порядке? – спросил Дамбли. – Мое здоровье в крыльях Господа, единство которого отказывается признавать тот, чье время истекает. Кха! Почитание мнимых богов есть путь в рабство духа. Идолопоклонничество! – Кардинал тяжело и шумно отдышался. – Но милорд уперт не только в вопросах веры. Он живет в старом, изгаженном, изувеченном мире. Он не понимает… Кха-кха… – Кардинал обвел рукой двор. – Что вы скажете об этом, Томас? Дамбли внимательно осмотрелся. На расставленных рядами столах лежали груды ткани. Восточный бархат, восхитительная шерсть, подкладочный шелк, переливающийся атлас. Материи угольно-черные, темно-синие, как Река в грозу, и небесно-голубые. Алые, горчичные, изумрудные. Некоторые ткани меняли цвет, когда министр хоть немного наклонял голову. Другие столы были завалены рубашками, халатами, юбками и горжетками. Еще здесь были шляпы на любой безумный вкус: в форме башни, женских губ, речной волны, крыльев; украшенные драгоценностями и бархатными лентами; широкополые и ветвящиеся. В некоторых спрятался бы фамильяр придворного колдуна, например куница Георга Нэя. Дамбли отметил также разнообразие башмаков, сумочек, кошельков и украшений. – Что вы видите, казначей? – Э-э… товар. Контрабанду. – Я хочу, чтобы вы увидели будущее. А будущее за частной коммерцией. – Ну… – Никаких «ну», Томас. И прочь всякие «но». Грядут перемены. Война неизбежна… Томас заозирался. Наткнулся взглядом на служек, которые следовали за ними по пятам. У мальчиков были такие бледные и непроницаемые лица, что Дамбли подумал о марионетках. Безумно красивых марионетках. |