Книга Тэмуджин. Книга 1, страница 6 – Алексей Гатапов

– С нами был Кокэчу, – он решил всего не рассказывать. – Он упросил богов отвести грозу.

– Упросил? – мать перестала мешать хурунгу, внимательно посмотрела на сына. – И гроза ушла от вас?

– Ушла сразу, как только он обратился к семи синим богам, – и, помолчав, добавил: – а поначалу от молний в глазах рябило.

– О небо, Ясал Сагаан Тэнгэри, неистощимо ваше великодушие! – Оэлун повернулась в сторону севера. – А Кокэчу, уже сейчас видно, будет могучим шаманом. И ты, смотри, никогда не ссорься с ним.

– Я не боюсь его, – нахмурился Тэмуджин. – Еще неизвестно, чей дух сильнее, его шаманский или мой дарханский ^[12].

– Не говори так!

– Он ничего не сможет со мной сделать! Духи моих предков не дадут ему, а надо будет, так и его душу съедят.

– Тихо, тихо! – Оэлун испуганно оглянулась на дверь. – Не кричи, люди услышат. Я ведь знаю, как силен ваш род.

– Тогда зачем ты меня пугаешь? – сказал Тэмуджин, остывая. Ему было неловко оттого, что так легко вышел из себя. «Все из-за Бэктэра, – досадливо думал он. – Как столкнешься с ним, так смута…»

Мать назойливо тянула свое:

– Я ведь просто говорю, что с ним лучше жить в мире. У тебя впереди трудная жизнь. У нойона всегда труден путь. И таких, как Кокэчу, нужно иметь среди друзей, а не врагов. Ты на меня не сердись, ведь я не при людях это говорю. Твоя праматерь Алан-гоа так же поучала своих детей, и они слушались…

– Ладно, – устало проговорил Тэмуджин. – Я это уже много раз слышал.

Помолчали. Тэмуджин размеренно и нарочито шумно отхлебывал хурунгу.

– Что сегодня добыл?

– Гусей и уток.

– Это хорошо, а то им баранина приелась, совсем не хотят ее есть, – Оэлун кивнула на Тэмугэ, молча поблескивавшего узкими щелочками глаз.

Перед закатом в айл Есугея пришли Унгур и Сача Беки. Они по-взрослому степенно подошли к двери и, пригибаясь под пологом, вошли в большую юрту.

Оэлун в узком деревянном бочонке сбивала масло. Тэмуджина не было. У очага сидел Хачиун, обгладывал гусиную косточку. Парни, прикладывая руки к груди, низко поклонились сначала онгонам ^[13], а затем и Оэлун.

– Хорошо ли живете, мать Тэмуджина?

– С помощью небожителей. Вы к нему? Подождите немного, он с Хасаром поехал за кобылицами. Хачиун, что же ты сидишь, смотришь? Уступи место братьям и налей им кумыса.

Парни сели справа от очага, на мужской стороне.

– Сача Беки, что у вас нового? – Оэлун с силой толкала мутовку, сметана с громким чавканьем всплескивала в бочонке. – Давно уже я к вам не заходила.

– Сегодня утром корова отелилась, – принимая чашу от Хачиуна, отвечал тот. – Бычка принесла, да тот слабоват на ноги оказался, еле стоит. Наша мать говорит, что хорошей скотины из него не выйдет.

– Если в полнолуние родился, может, и выправится.

– Бабушка тоже так говорит. Только доить, говорит, не надо, все молоко теленку отдавать.

– До зимы еще окрепнет, сейчас рано говорить.

За стеной послышался голос Тэмуджина. Он за что-то сердито выговаривал Хасару, тот глухо и невнятно отвечал. Сача Беки нетерпеливо заерзал на месте, кося глазами на дверь.

Тэмуджин все не заходил. Сача Беки в три глотка допил свою чашу и поставил на столик вверх дном. Нарочито медленно поднялся.

– Ну, мы пойдем…

– Живите в радости, мать Тэмуджина, – оба с поклонами попятились к двери.

Оэлун, сдерживая улыбку в глазах, склонила в ответ голову. Все еще глядя на опустившийся за ними полог, грустно покачала головой: еще совсем недавно сопли по грязным щекам размазывали, на четвереньках по всему куреню ползали, заставляя матерей искать их, а теперь уже почти женихи.

Тэмуджин с Хасаром сидели у наружного очага. Они удивленно оглянулись на Унгура и Сача Беки, когда они вышли из их юрты.

– Хучара побили! – выпалил Сача Беки, подходя к ним.

– Кто?! – те как ужаленные вскочили на ноги.

– Отойдем отсюда, а то люди услышат, – сказал Унгур и первым двинулся в сторону.

Сели кружком у кожевенной юрты.

– Сегодня Хучар ездил за реку искать своих лошадей, – переминаясь на корточках, негромко рассказывал Унгур. – И нарвался на сонидов. С десяток их, говорит, было. Те увидели и погнались за ним. Хорошо еще, что на моем рысаке был, ускакал. Говорит, кричал им, чтобы вечером выходили на драку.

– А те что?

– Выйдем, мол, не боимся вас.

– Еще, говорит, кричали, мол, много спеси у вас, у киятов, – со злобой в голосе говорил Сача Беки. – Надо им показать, какова на самом деле наша спесь.

– И еще много чего кричали.

– Хучару сильно досталось? – спросил Тэмуджин.

– Да нет, два раза по спине ударили кнутовищами, но кости целы.

– Да разве в этом дело! – склонившись к Тэмуджину и сжав кулаки, убеждал Сача Беки. – Главное, что оскорбили. Нас всех оскорбили. Это так нельзя оставлять!

– А где сам Хучар?

– Спину медвежьим жиром намазал и сидит, гусятину ест, – Унгур, родной брат Хучара, был намного спокойнее троюродного Сача Беки. – Видно, проголодался со страху.

– А мы, как узнали, так сразу к тебе пошли, – горячился тот, не разжимая кулаков. – Собирайся!

– Что будем делать?

– Как что?! – крикнул Сача Беки, удивленно глядя на Тэмуджина. – На киятов, на старший род руки подняли. Отомстить надо!

– Тихо ты! – нахмурился Унгур. – Давай сделаем так: сейчас тихо пройдем по куреню и соберем парней. Каждый поднимет своих.

Тэмуджин оглянулся на Хасара.

– Найди и позови сюда Бэктэра. Да смотри там, при людях не проболтайся.

– Я поеду с вами?

– Нет.

– В прошлый раз меня тоже не взяли…

– А ну, замолчи! – повысил голос Тэмуджин, но увидев обиженно сжатые губы Хасара, смягчился: – Из твоих друзей никто не поедет. Спросят про нас, говорите, что поехали к генигесам на игры. Понял?

– Да.

– Иди.

Тэмуджин с Бэктэром обошли юрты отцовских нукеров по западному краю куреня. Позвали полтора десятка своих одногодков.

Вечером в густеющих сумерках собрались все за прибрежными буграми. Больше полусотни подростков на конях, с увесистыми прутьями в руках, многие в зимних овчинных шапках, в беспорядке толпились в низине, наезжая мордами лошадей друг на друга. Негромкий, нарочито беспечный, как обычно перед дракой, говор отрывисто раздавался по кучкам.