Книга Высшая справедливость, страница 105 – Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт

Шприц был полон.

Ничего не случилось.

Если он сейчас вдруг поменяет собственные показания, объяснять придется слишком многое. Почему он сказал, что обнаружил Ванью полностью одетой, например. Себастиан стал глубоко дышать и медленно, но верно, возвращался к себе. Вот на чем он должен сконцентрироваться, думал Себастиан. Почему он поступил так, как поступил.

Чтобы защитить ее.

Избавить от ненужных страданий.

То, что Себастиану пришлось узнать – что в шприце могло быть его семя – делало саму невозможную мысль о том, что могло произойти, еще более больной и отвратительной. Это знание определенно нанесло бы Ванье больший вред, нежели собственно нападение.

Он успел вовремя.

Шприц был полон.

Ничего не случилось.

А значит, нечего и рассказывать.

* * *

Они всемером устроились в дальнем конце столовой. На столе стоял разрезанный торт. Чашки с кофе и банки с колой, расставленные перед ними, в основном были уже ополовинены или даже допиты. Все это выглядело весьма неубедительно, не празднично, зато им было гарантировано отсутствие проблем с бухгалтерией.

Анне-Ли держала краткую речь.

Для начала она признала, что в процессе расследования не обошлось без конфликтов. Но главное – благодаря общим усилиям дело раскрыто.

Она была довольна.

Даже очень.

Ванье было сложно в это поверить.

Два убийства – Вебера и Ребекки Альм, плюс местный амбициозный прокурор решил добиваться, чтобы повторное нападение на Иду было квалифицировано как доведение до самоубийства. Семь изнасилований и две попытки изнасилования. Анне-Ли надеялась остановить все это, прежде чем это безумие станет сравнимо с тем, что вытворял Хагаманнен. Но то, что здесь произошло, оказалось еще масштабнее и страшнее.

Как можно быть при этом довольной?

Отца и сына Вальбуэна, конечно же, разыскали. Ренате было известно об их возвращении в Швецию. Они хотели попытаться начать здесь все заново – положение в Венесуэле стало невыносимым, а у них обоих было шведское гражданство. Рената назвала несколько мест, где они предположительно могли находиться. Ничто не указывало на то, что Ульрика все-таки смогла с ними связаться, как и на то, что они каким-либо образом были замешаны в делах Ренаты. Родриго добровольно сдал образец ДНК, когда его об этом попросили. Они хотели исключить версию о том, что Рената снова сблизилась с бывшим мужем. Тот мог знать, для чего ей понадобилась сперма, и таким образом становился соучастником Ренаты. Однако за отсутствием каких бы то ни было доказательств версия не подтвердилась.

В итоге они приняли решение не разыскивать мужчин, чьим биологическим материалом воспользовалась Рената. Она отвечала на все их вопросы, за исключением этого, но в целом это уже было неважно. Скорее всего, никто не был бы рад узнать, что помимо воли стал соучастником в совершении тяжких преступлений.

– Я возвращаюсь в Стокгольм, – объявил Торкель, поднимаясь из-за стола. – Всем до скорой встречи! Еще увидимся. Нужно кое с чем закончить.

Всю вторую половину дня Торкель был подавлен. Рената рассказала, где спрятано тело Вебера. Его машину тоже обнаружили. У них не возникло подозрений, что Рената кого-то покрывает или берет на себя ответственность за преступление, которого не совершала. К тому же Билли обнаружил, что последний забитый в навигатор Вебера адрес был домашним адресом Ренаты Форш. Себастиан очень жалел, что они не узнали этого раньше. В прошлые выходные, например.

Торкель словно подал сигнал всем остальным. Они потянулись в офис, чтобы забрать вещи. Билли собрался очень быстро – ноутбук и куртка составляли весь его нехитрый скарб. Ванья остановила его на выходе.

– Не подбросишь меня до Стокгольма?

– Я бы с радостью, но мне нужно еще уладить здесь одно дело.

– Ладно, до встречи.

– До встречи!

Не прощаясь более ни с кем, Билли покинул офис и, проигнорировав лифты, толкнул дверь аварийного выхода. Он побежал вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступеней, и вскоре исчез из виду.

Ванья сняла куртку со спинки стула и забрала со стола сумку. Все вещи она собрала еще до того, как они пошли праздновать. Попрощалась с Карлосом и Анне-Ли и напоследок подошла к Себастиану.

– Спасибо, – просто сказала она.

– Тебе не за что благодарить. Я рад, что оказался рядом.

Между ними повисла тишина. Ванья знала, что должна сказать что-то еще. Что-то еще, кроме «прощай».

– Теперь мы долго не увидимся, – наконец смогла выговорить она.

– Долго? – брови Себастиана удивленно взлетели, и в голосе зазвучала надежда. Ванья вздохнула. Ничего не выйдет. Нельзя оставлять ему ни одной лазейки. Себастиан – просто хрестоматийный персонаж из категории «дай палец – откусит всю руку».

– Я просто так сказала, потому что «мы больше никогда не увидимся» звучит слишком жестоко.

– Это и есть жестоко.

– Возможно. Но так должно быть.

Себастиан кивнул. Ничего нового. Он и не надеялся, что его вмешательство в разыгравшуюся в лесу драму что-то изменит. Ванья была благодарна, но не настолько, чтобы подвергнуть переоценке все свои установки.

– Береги себя, – сказал Себастиан и принялся откашливаться, услышав собственный предательски дрогнувший голос.

– Спасибо. Ты тоже.

В этом месте логично вписались бы объятия, подумал Себастиан, но Ванья просто развернулась и пошла прочь. Он знал, что так оно и случится, и все равно боль была невыносима. Он ничего не мог с этим поделать и просто наблюдал, как она уходит. Урсула подошла к нему и ласково потрепала по руке.

– Ты готов?

Себастиан огляделся. Ванья ушла. Госкомиссия для него теперь оконченная глава. Ему нужно писать книгу. Впереди одинокие дни и промозглый серый ноябрь. Он глубоко вздохнул, с силой выдохнул и кивнул Урсуле. Он готов.

– Отлично. Нам с тобой нужно поговорить.

– О чем?

– О чем-то, к чему я пришла недавно вечером. Ты можешь отвезти меня домой.

И они вместе покинули офис, здание полиции, а следом и Уппсалу.

Билли ждал в машине.

Посреди какого-то заповедника Фибю, если верить Гугл-картам.

Все удовольствие от поимки преступницы и раскрытия дела портила другая, очень острая проблема, которую необходимо было разрешить. В последнее время мысли Билли разделялись на три русла, самым захудалым из которых было расследование – ему Билли посвящал минимальное количество времени и сил. Он делал то, что от него требовалось, не больше и не меньше, и постепенно работа превратилась в рутину. Билли работал механически, без огонька, и мыслями частенько пребывал в других местах.