Книга Дочь торговца шелком, страница 43 – Дайна Джеффрис

Она на секунду замешкалась при виде У Лан, появившейся из магазина, но больше не могла сдерживаться. Подруга заглянула в витрину магазина, тогда Николь плотнее закуталась в платок, скрывая лицо, и вышла вперед.

У Лан повернулась и улыбнулась ей:

– Где ты была? Магазин уже несколько недель закрыт. Я по тебе скучала. Ты заболела?

Николь покачала головой, взяла У Лан под руку и потащила через улицу.

– Можем мы поговорить в переулке?

– Почему ты не зайдешь к себе в магазин?

– Не могу.

Они быстро пересекли улицу и скрылись в тени. У Лан крепко держала Николь за руку.

– Что происходит?

– Я еду на север с Чаном. – Николь не могла скрыть радость в голосе.

У Лан помрачнела.

– Почему ты так смотришь? Мне казалось, ты обрадуешься.

– Чан очень яростный идеалист и…

– Хороший человек, – перебила ее Николь.

– Да, но…

Последовала пауза.

У Лан сложила руки вместе, и Николь была поражена серьезным настроем подруги.

– Партия для него – все. Если встанешь у него на пути, он пожертвует тобой.

– Он никогда так не поступит. – Николь покачала головой.

– Ты слишком наивна.

– Но мне казалось, ты на стороне Вьетминя?

– Я такого не говорила, – стала вдруг отрицать У Лан, с укоризной глядя на Николь.

– Так на чьей ты стороне?

– Николь, я не принимала ничьей стороны. Я люблю свою семью. И мне не важно, с кем они – с Вьетминем или Францией.

– Но будь Чан в бегах, ты бы не приютила его?

– Надеюсь, до этого не дойдет, – с огорчением ответила У Лан. – Прошу тебя, Николь, не уезжай. Только взгляни на свой чудесный магазин. Красивее его нет на всей Шелковой улице. Что с ним станет?

– Я подумала об этом.

– И?.. – У Лан стиснула ее руку. – Разве ты не хочешь остаться?

Николь засомневалась.

– Дело совсем не в том, что мне хочется уехать.

– Тогда не делай этого.

У Лан замолчала и потянулась к ней.

– А твой отец и Сильвия? Знаю, что у вас возникли проблемы, но ты же любишь их. Они тебе не враги.

– Если не они, тогда кто? – Николь покачала головой. – Лиза рассказала мне, что случилось в день моего рождения. До сих пор не могу их простить. Я больше не чувствую себя частью семьи. Даже если я останусь ради магазина, то все равно придется вести дела с Сильвией, видеться с отцом и Марком… а я просто не могу.

– Значит, ты сбегаешь?

– Нет. – Николь покачала головой. – Я делаю это ради благого дела.

– Ты ошибаешься. – У Лан разочарованно посмотрела на Николь, в ее глазах сверкнули слезы. – Николь, ты сама убедила себя в этом, но все не так. Ты не знаешь, кто твой враг. Нехорошо это.

– Не надо унывать, – улыбнулась ей Николь. – Не хочу расстраиваться вместе с тобой.

У Лан внимательно посмотрела на Николь, но не улыбнулась в ответ.

– Что ж, тогда тебе лучше зайти обратно, – сказала та. – Чан придет с минуты на минуту.

У Лан взяла Николь за обе руки:

– Береги себя, и если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, я буду здесь.

Глаза Николь увлажнились, а когда У Лан ушла, она поддалась сомнениям. Неужели подруга права? Она убеждала ее со всей страстью, и Николь испугалась, что возвращение ее будет не таким простым. Но следом она представила отца в постели с другой женщиной, пока ее мать находилась в столь уязвимом положении. Навязчивые образы и душевные раны укрепили ее в решимости сбежать.

Внезапно ей закрыли рот ладонью. Николь замерла. А вдруг это кто-то из людей Жиро? Услышав смешок, она развернулась и с облегчением поняла, что это Чан. Он посмотрел на нее лукаво и улыбнулся. Николь хотелось рассмеяться. Парень округлил глаза, давая ей знак молча следовать за ним. Николь и сама поняла, что идти рядом не нужно. Когда они отошли от магазина, Чан шепотом посвятил ее в планы: они доберутся до автобуса, который перевозит лишь вьетнамцев.

* * *

Через час они толкались в автобусе, шедшем вдоль дельты Красной реки. С поверхности воды волнами поднимался пар, а через открытое окно проникал запах гнилой рыбы. Николь хотела закрыть окно, но оно заржавело и заклинило. Она пыталась отвлечься от мыслей о рыбе, но, когда стих шум машин, по позвоночнику пробежала дрожь. Местность становилась все более сельской. Николь видела сампан ^[13] и всякий хлам, что прибивало к берегу, окаймленному сливовыми деревьями. Пролетела небольшая стая гусей, их неторопливые, размеренные крики контрастировали с резкими взвизгами чаек.

Автобус удалялся от реки, проезжая мимо захудалых деревень, где в пыли играли полуголые дети. Николь задремала и очнулась, лишь когда они остановились возле хижин, огражденных бамбуковым забором. Как же тут мирно, подумала Николь, и в эту секунду тишину нарушил птичий вскрик.

– Мы на месте, – проговорил Чан, поднимаясь.

Он улыбнулся, вновь с некоторым озорством во взгляде. Парень понизил голос и прошептал ей на ухо:

– Теперь тебя будут звать по-вьетнамски. Линь.

– Весна. – Николь улыбнулась. – Мне нравится.

Она проследовала за Чаном к выходу из автобуса, потом окинула взглядом дома, скорее напоминавшие хижины или сараи, с остроконечными крышами из переплетенного бамбука. По тропинкам медленно брели люди в коричневых и темно-зеленых одеждах. Постукивали лишь наплечные шесты, на которых они переносили овощи и рис. В небе парили ласточки, то падая вниз, то устремляясь наверх.

– Сюда. – Чан махнул рукой в сторону небольшого фургона между двумя хижинами.

Он словно указал Николь их будущее.

Это и было началом новой жизни, даже ее имя говорило о том. Николь словно попала домой, но здесь у нее также появлялась возможность проявить себя.

Они прошли мимо крохотных хижин на сваях; над крышами вился дым от стряпни. Под ноги кидались орущие петухи и цыплята, которые никого кругом не замечали, а дворовые псины подняли ужасный шум, лая и пытаясь сорваться с цепи. Несмотря на это, Николь вновь подумала о здешней умиротворенности. На матрасах спали голышом младенцы, среди привязанных коз и овощных грядок бегали дети помладше, а те, кто постарше, играли на утоптанной земле в камушки или стреляли в птиц из рогаток. Несколько детей встали, позвав Чана, и перевели на Николь голодные взгляды.

Ей все казалось непривычным, и на мгновение она пожалела о своем поступке, однако чувство утраты быстро прошло.

Деревня казалась лабиринтом. С веревок, натянутых через дворы, свисало белье, на грядках росла тыква, в садиках стояли фруктовые деревья. Николь заглянула в несколько хижин без свай и увидела земляной пол и окна без стекол.