Онлайн книга «Идеальный сценарий»
|
– Мам, – с ужасом шепчу я. Она никогда не рассказывала про это. – Да-да, я не всегда была хорошей матерью, но я была матерью. Я справлялась так, как могла. Твой отец терпел все мои заскоки, а я его. Это и есть брак, доченька. Брак – понимать друг друга, принимать друг друга и не сдаваться. Поэтому я хочу, чтобы мои дети всегда думали перед тем, как решиться на такое. Скот нашёл свою правильную женщину. Правильную для него. Но я не знаю, нашла ли ты своего правильного мужчину. – Ты сомневаешься в Расе? – Я немного не уверена в нём, признаю. Мне всегда казалось, что вы с Оуком куда ближе… – Мам, ты что говоришь. Между мной и Оуком… – Я знаю, что вы только друзья. Но, Бонни, между мужчиной и женщиной не бывает дружбы. Один из них влюблён. И кто это знаешь только ты. – Бывает дружба, мам. Ты же дружишь с Джерри, – возмущаюсь я. – Не сравнивай. Ты понимаешь, о чём я говорю. И что-то мне подсказывает, что отношения Расти и Оука напрямую зависят от тебя. – Нет, мам. Нет, я… – Бонни, я не хочу знать подробности. Я ещё не готова. А вот ты должна их знать и именно в твоих руках будущее троих людей, понимаешь? Всегда всё зависит от женщины. Если она хочет чего-то, то она идёт к цели. Зачастую женщина становится бессердечной, только бы схватить свою добычу. Но я надеюсь, что ты не такая женщина. Ты будешь думать о своём счастье, а не о том, что скажем тебе мы. Мы уже прожили большую часть своей жизни и всё, что нам остаётся, это наблюдать и ждать, чтобы в любой момент прийти на помощь, – мама целует меня в лоб, и я закрываю глаза, проникаясь её словами. – Я люблю тебя, мам, – шепчу я. – Я тебя тоже люблю, Бонни. И не слушай отца. Конечно, он не лишит тебя Рождества. Это глупо. А твой отец король глупых и скучных поступков. Он сам себя винит за то, что угрожал тебе тем, что ты так любишь. – То есть меня пустят на порог, даже если я буду танцевать пьяная и голая на улице? – Уточняю я. – Пустят, но ты всё же накинь хотя бы трусики на голову, иначе простудишься. Смеюсь от её слов, и она улыбается мне. – Хорошо. Значит, мы продолжаем отпуск? – Конечно. Нам ничего не помешает отдохнуть, даже лавины. Но ты подумай ещё вот над чем: в жизни много подсказок и они помогают принять решение, – мама подмигивает мне и поднимается из кресла. – Ах да, девочки ждут тебя внизу, чтобы расслабиться в СПА. И я надеюсь, что вы сегодня, действительно, оторвётесь. Мы будем держать подальше отцов от вас. Решайте проблемы, а не бегите от них, Бонни. Чем дольше вы тянете с этим, тем больнее. Люблю тебя, до завтра, – мама выходит из моего номера, и я падаю на спинку кресла. У меня самая потрясающая мама в мире. Она добрая, заботливая и чересчур прозорливая. Я боюсь, что она догадается о моих секретах. Кажется, она уже их знает. Мне немного стыдно за них, потому что всё объяснить сложно, но мама всегда права. Подсказки на каждом шагу, и я должна их видеть. Разве лавины сходят каждый день? Нет. Лавина для меня должна быть знаком. Но я подумаю об этом после третьей «Маргариты». Идея очень глупая, я знаю. Сейчас я не хочу думать, я хочу получить массаж, расслабиться и поспать, может быть, а ещё поесть потом. Да, жить для себя. Я так и буду делать. Обещаю. Выхожу из номера и спускаюсь вниз. У стойки регистрации стоит Мэнди, болтая с каким-то незнакомым парнем. Она замечает меня и подходит ко мне. Вспоминаю, сколько плохого я ей наговорила. – Прости, – шепчу я. Сестра виновато смотрит на меня. – Ты тоже прости. Ты права, я лезу не в своё дело. Но я ничего плохого не хотела, Бонни. Клянусь, – быстро произносит она. – Я знаю. Я сорвалась на тебе, потому что каждую минуту что-то случается, и я не справляюсь с давлением. Я не считаю тебя такой, какой обозвала, – в моих глазах скапливаются слёзы. – А я считаю себя такой, даже ещё хуже, – её глаза тоже блестят от слёз. Прыскаю от смеха, как и она. – Я так люблю тебя, Мэнди, – обнимаю её, целуя в висок. – И я тебя сильно люблю, Бонни. Прости-прости-прости меня. Я буду молчать, – сестра хлюпает носом. – Ты не сможешь, поэтому я буду терпимей. – Ты не сможешь, так что придётся просто выживать. Мы хихикаем, как две дурочки, но за это я и люблю её, как и свою семью. Что бы мы ни говорили друг другу, как бы громко ни кричали друг на друга, мы быстро остываем и умеем прощать. Да и всегда найдётся тот, на кого можно обижаться сильнее, чем друг на друга. – Папа совсем с катушек слетел, да? – Хмыкает Мэнди. – Точно. Он сходит с ума в этих соревнованиях с Джерри. Думаю, он угрожал мне Рождеством, чтобы снова выиграть в силе угроз, – цокаю я. – Именно. Он перегнул палку, но мама обещала, что он не исполнит свою угрозу. – Да, она заходила ко мне. Я рада, что у нас в семье только один человек, который обожает соревнования. – О-о-о, да, от него одни проблемы, – кивает сестра. – Точно. – Привет. Я здесь, – к нам подбегает Уиллоу. – Вы ещё не выдрали друг другу волосы. Рождественское чудо существует. Мы все прыскаем от смеха. – Итак, у нас по плану девичник и массаж, – подхватываю обеих под руки. – И секретики. Грязные секретики моей сестры, – тянет Мэнди. – Если она не хочет говорить, то не дави. Мы с тобой обсуждали это, – с укором произносит Уиллоу. – Всё в порядке. Я в порядке или буду в порядке, когда моё тело хорошо помнут. – Тебя точно пора помять. Членом, – пихаю Мэнди в бок. Она смеётся, а я закатываю глаза. – Смирись, Бонни, она никогда не изменится. Европа сделала её болтливой вагиной, – Уиллоу показывает язык моей сестре, и она делает то же самое. – Когда выйдет книга про твою вагину, Мэнди, даже не думай присылать её мне. Серьёзно. Я не хочу травмировать свою психику, я и так видела, как мама тебя выталкивает из себя, – кривлюсь я. – Именно с выталкивания ребёнка начинается история любви. Разве нет? Я удивлённо бросаю взгляд на сестру. Она всегда ненавидела эту теорию. – А что? Ты же говорила, что истории любви бывают разными. Так вот эта история про родительскую любовь и сестринскую. Поэтому у меня аж три истории любви. Родителей, твоя и Скота. – Ещё моя, – вставляет Уиллоу. – Вот, четыре. Я уже богата. Это я и называю рождественскими подарками. Любовь – лучший подарок. – Это глубокая мысль, Мэнди. Кажется, ты умнеешь, – хмыкаю я. – Но всё же любовь к своей вагине у меня на первом месте. – Беру свои слова обратно. Ты неисправима. |