Книга Планета кошек, страница 65 – Бернард Вербер

Иногда стаи оголодавших собак и кошек осмеливаются покидать свои логова и клянчить у нас съестное. Мы подкармливаем их, чем можем, и зачисляем в наше войско.

Для пополнения своих источников пропитания мы употребляем в пищу поверженных крыс, а также кроликов и ежей. Не знаю, ели ли вы ежей; если нет – поверьте, что здесь не обойтись без изрядного проворства.

Мы идем и идем.

Подушечки моих лап стали грубее и горят огнем.

Однажды мы набредаем на цепочку из нескольких сотен бизонов. Роман Уэллс рассказывает мне, что когда-то на этих животных усиленно охотились и почти полностью их истребили. Похоже, после Краха в их полку стало прибывать.

А может, они просто прятались и ждали подходящего момента, чтобы выйти из укрытия.

Люди из числа наших охотятся на них при помощи ружей и луков. Добытых бизонов хватает, чтобы прокормить всех.

Мне немного стыдно есть мясо этих крупных существ, ведь теперь я знаю, что они чуть не вымерли и только недавно возродились, хотя должна признать, что их мясо очень вкусное, а если учесть размер их стад, то можно надеяться, что они переживут охоту.

Мы продолжаем наш путь на север.

Над нами носятся летучие мыши. Эти рукокрылые вызывают у меня подозрение. Во Франции император крыс подружился с голубями, а здесь он, похоже, заключил союз с летучими мышами.

Сначала они предоставили ему селитру для пороха, а теперь шпионят за нами.

На мой взгляд, голуби и летучие мыши – самые настоящие «крылатые крысы».

Но мы всё идем.

Следующий по силе замедляющий фактор – встречный ветер. При нем с трудом дается каждый шаг. И снова я слышу, как люди ссорятся – теперь из-за того, кому идти в первой шеренге и принимать ветер в лицо.

Лично меня не испугает какое-то дуновение – после всего того, что я пережила.

Я не обращаю внимания на порывы ветра, приминающие мою шерсть. Для лучшей обтекаемости я прижимаю уши к голове.

На ходу я вспоминаю тех, кого уже нет с нами и кто был мне дорог.

Перво-наперво пятерых моих детей, которых утопил Тома; дальше нашу соседку с Монмартра Софи, служанку Пифагора, убитую тем же самым Тома. Вспоминаю кота французского президента Вольфганга и льва Ганнибала из цирка в Булонском лесу: обоих распял Тамерлан.

В моей памяти всплывает также кот породы сфинкс, попытавшийся стать союзником крыс. Потом бой на борту парусника «Последняя надежда», в котором я потеряла своего друга, пса Наполеона, и еще одного своего друга, хряка Бадинтера.

Я представляю себе своего возлюбленного Пифагора, упавшего вниз с высоченного зиплайна, доставлявшего нас на американский берег. Вспоминаю какаду Шампольона, излишне верившего в свои способности переговорщика. Наконец, кота Буковски, несчастного жениха Эсмеральды.

Не думаю, что принесла всем им удачу.

Я делала все, чтобы помочь им, чтобы их спасти, но каждый раз это оказывалось выше моих сил.

Думаю я и о выживших: о своем наименее любимом сыне Анжело и об Эсмеральде, черной кошке, раньше сильно меня раздражавшей.

Недаром у людей есть поговорка: «Лучшие уходят первыми».

Среди людей мне ближе всего Натали, Роман, Эдит, Джессика, Сильвен, Хиллари Клинтон, теперь еще Норовистый Конь.

Сумею ли я отстроить с ними цивилизованный мир?

Ах да, забыла еще генерала Гранта, думавшего, что при помощи своих танков он победит крыс, а теперь выступающего за применение атомной бомбы.

Думаю, он по крайней мере понял, что противника нельзя недооценивать.

Я забираюсь на левое плечо своей служанки.

– Каким вы представляете себе будущее, Натали?

– Думаю, мы найдем обетованную землю и там забаррикадируемся. Я доверяю Джессике. Современная электроника, которую мы найдем в «Бостон Дайнемикс», поможет нам воссоздать подобие университета Орсе, только со значительно усиленными мерами безопасности. Мы обоснуемся в маленьком анклаве и там сможем отбивать атаки крыс.

– И как долго? Аль Капоне, как теперь известно, развернул фермы воспроизводства для бесконечного изготовления солдат. Их используют как смертников с единственной целью – измотать неприятеля. Сейчас Тамерлан пользуется этой системой, заложенной его предшественником. Кто помешает ему соорудить мосты из трупов и преодолеть по ним оборонительные порядки нашего маленького анклава?

– Бастет, ты считаешь, что Тамерлан нападет на нас в Бостоне?

Люблю, когда она задает мне политические вопросы. Это означает, что Натали поняла, что теперь я кошка образованная, потенциальная пророчица, которая все-все понимает. Надеюсь ее не разочаровать.

– Он займется этим, когда установит свой «крысиный мир». Он будет из принципа сокрушать любое сопротивление. Такова проблема тоталитарных систем: им необходима перманентная внешняя экспансия как средство мобилизации их войск. Победив всех своих врагов, они переходят к внутреннему подавлению.

– Как я погляжу, ты в теме. Откуда ты все это взяла?

– Из РЭОАЗ. Хороший пример – диктатура Мао Цзэдуна с его «культурной революцией».

– Не спорю, но мы не строим иллюзий, – уверяет она меня. – Против миллиона крыс ничего не сможет сделать никакая технология, даже самая передовая.

– Мне не нравится идея сдерживать атаки врага, не помышляя ни о чем, кроме обороны. На мой взгляд, необходимо перехватить инициативу.

– Каким образом?

– Не вы ли утверждали, что воображение решает любые проблемы?

– В этот раз мы имеем дело с неприятелем, которого трудно сдержать.

Сидя на плече своей служанки, я ломаю голову.

Моя мать говорила: «Нам выпадают только те испытания, которые мы в силах преодолеть». У меня такое чувство, что решение близко, надо только напрячь воображение. Я должна вспомнить все прошлые события и хорошенько поразмыслить. Как бы я не проглядела что-то важное, содержащее решение. Что-то, что, как говорят люди, «лежит так близко, что не бросается в глаза».

То-то я ничего не разгляжу!

В нескончаемом пути на север я опять возвращаюсь ко всем подробностям своей собственной жизни. К сражениям, победам, поражениям, путешествиям, беседам с Тамерланом…

Остается что-то непонятное, способное все разблокировать. Что-то простое, совсем не технологическое. Что-то у меня под самым носом, остающееся невидимым просто потому, что я неверно ставлю вопрос.

Снова припускает дождь.

Планета нас невзлюбила.

Ну, и я не люблю, когда она так со мной поступает.

Не люблю дождь.

Не люблю ветер.