Тысяча либров — огромные деньги. Такая субсидия решила бы сразу все мои проблемы. Я смогу нанять работников, закупить оборудование и сырье, запустить, наконец, производство в нормальных объемах…
Отвожу взгляд.
— Нет, спасибо.
— Но почему?!
— Просто… я так не могу.
— Но…
— В долг под десять процентов годовых, — перебиваю я его. — Обычная банковская ставка. Залоговым имуществом послужат дом и участок.
Он хмурится.
— Не оскорбляй меня. Я — лорд, а не ростовщик.
Ох уж этот аристократический снобизм! Как будто делать деньги — это что-то плохое.
— — Хорошо. Тогда как насчет доли в бизнесе?
***
Тайберг уверен: это плохая идея.
— Насколько я помню, план был в том, чтобы полностью независимой от мужчин. И по возможности не иметь дел с инквизицией, — ехидно замечает мессер, когда я обсуждаю с ним ситуацию за вечерним бокалом вина.
Вздыхаю.
— Да, план был таким.
— Тогда просвяти меня: как совместный бизнес поможет держаться от Фицбрука подальше?
И снова мессер прав, не поспоришь. Но я все равно пытаюсь.
— Рой обещал, что позволит мне выкупить мою часть, когда я встану на ноги.
Призрак насмешливо кривится.
— Женщины… Ну хоть себе-то можешь не врать?
Вместо ответа я отвожу взгляд.
— Влюбилась, да?
Пожимаю плечами.
— И на что ты купилась? На смазливую рожу? Твой инквизитор зануда, сухарь и фанатик…
— Неправда!
— Да ну, — призрак насмешливо складывает руки. — И где я неправ?
— Рой не фанатик! Он слышит мои слова, понимает аргументы, с ним всегда можно договориться. А еще он заботливый, надежный…
— Скучный, — подсказывает призрак.
— Я люблю, когда скучно. Веселья мне и в бизнесе хватает.
— В подвалах инквизиции еще веселее. Или куда, как ты думаешь, отвезет тебя “заботливый и надежный”, когда узнает, что ты диббучка? На воды?
Он подплывает ближе, гладит меня по голове, и я на изумленно вскидываюсь, ощутив вместо привычного потустороннего холода теплую тяжесть ладони.
— Я все понимаю, девочка, — в голосе мессера звучит сочувствие. — Но надо смотреть правде в глаза. Даже я не смогу защитить тебя от Фицбрука, если он что-то заподозрит.
— У меня нет выхода. Я вышла за все лимиты, у меня кончились масла, товарные запасы и деньги. Магазин держится на плаву только за счет продаж мыла, но если в ближайшее время не влить хотя бы несколько сотен, мы обанкротимся, — признавать свою глупость горько, но врать себе еще глупее.
Мессер щурится.
— А просто взять у него деньги религия не позволяет?
— Скорее гордыня, — я ответно усмехаюсь. — Понимаешь, это обесценит мою победу. Даже если я добьюсь успеха, до конца жизни буду гадать заслужен ли он? Не узнаю чего стою сама по себе, без покровительства и финансовых дотаций со стороны мужчины.
Тайберг раздраженно закатывает глаза.
— Ты и так не узнаешь этого, если возьмешь его деньги. Даже в займ под процент. Потому что в глубине души понимаешь: он никогда не потребует долг назад. Ищи другие пути.
Открываю рот, чтобы возразить, когда в голове вдруг мелькает спасительная идея.
—Акции, Хаген! Я выпущу акции!
***
Хорошая новость: концепция акций уже известна этому миру. До меня ее активно использовали торговые дома. И… Анри Аншлер на заре своего восхождения к финансовым вершинам.
На Земле фондовый рынок успел превратиться в помесь “Гербалайфа” и казино. Трейдеры покупают и перепродают ценные бумаги, раздувая финансовые пузыри. Быть может, во мне говорит снобизм человека, всю жизнь работавшего на реальном производстве, но я считаю эту практику скорее вредной. Бесконечная спекуляция на бумагах, жизнь в долг, появление виртуальных денег из ничего — вся эта машина может функционировать только пока в нее вкачивают и вкачивают новые ресурсы. Когда очередной мыльный пузырь лопается, случается финансовый кризис, который бьет не только по волкам с Уолл-стрит.
Но развитый капитализм иначе не умеет. А другие экономические модели слишком неэффективны.
Чем этот мир однозначно лучше Земли, так это отсутствием лишней бюрократии. Не требуется трех тонн справок, нет многомесячного ожидания ответа от всевозможных министерств и служб.
Консультация с юристом, три часа в муниципалитете, заказ в типографии. И уже на следующий день у меня на руках пачка гербовых бумаг. Отпечатанные на плотном картоне, чуть мерцающие от вкаченной магии, они дают право на долю от прибыли в моем будущем косметическом гиганте.
— Ты занимаешься ерундой, — хмуро бурчит Рой, выпроваживая очередного нахала, на которого я убила полчаса драгоценного времени. — Я готов просто дать тебе денег.
— Знаю, — вздыхаю. — Спасибо, но я так не могу.
— Тогда давай я куплю эти твои демоновы фантики! — сразу видно, у кого доходы от серебряных шахт. Рой не особо разбирается в капиталистической экономике, для него акции — это просто бумажки.
Как будто деньги не такие же бумажки.
— Давайте мы просто распустим слухи, что вы их покупаете, — предлагаю я, вспомнив предупреждение Тайберга. — А вы не станете отрицать. Надеюсь, это подстегнет продажи.
Еще как подстегнуло. Акции улетают за день. Все. Абсолютно все! Я глазам своим не верю, когда смотрю результаты торгов на следующий день. И понимаю, что продешевила с номиналом.
Но все равно это невероятно вдохновляющий опыт. Если все эти хитровыделанные дельцы с огромным опытом торговых сделок верят в меня, то как я сама могу в себя не верить?
Глава 17. Высокие отношения
— Я пришел нанести визит леди аль-Хазам, — сказал Джеймс.
Горничная потешно вылупила глаза.
— Кому? У нас таких нет.
Джеймс закатил глаза.
— Наиля… Гостья из Фарада.
Неужели девочка до сих пор так и не объявила о своем настоящем происхождении?
— А-а-а, так бы и сказали, ваша милость… — служанка посторонилась, пропуская его в дом. — Она в лаборатории заперлася. До вечера.
И сбежала, коза такая! Даже в комнату не проводила.
Джеймс хмыкнул. В приличном доме его бы отвели в гостиную, приняли визитку и доложили леди о посетителе. Но глупо ждать, что в жилище чокнутой леди Эгмонт будут те же порядки, что в тетушкином особняке.
