Онлайн книга «Имаго»
|
– Алло? Шебуршала сухими крыльями тишина, и от этой паузы мне стало не по себе. Стремясь как-то разрядить обстановку, я спросила: – Женевьева Фиоре? – Привет. – Джи… – Я так рада слышать тебя, Оливия. Она замолчала. Какая неприятная тишина. С каких пор я начала бояться ее? – У тебя все в порядке? – слабо спросила Джи. – Я переживала за тебя с той самой ночи… – У меня все хорошо, – соврала я. – Просто… временные трудности. – Ах, – усмехнулась Джи. – Это хорошо. Мы помолчали. Расстояние между нами превратилось в бездонную пропасть. Мне было страшно слышать ее хриплый, скребущий голос – он не принадлежал Женевьеве, его кто-то украл у нее. Украл, словно чтобы выманить меня… – Я хочу увидеть тебя, – прошептала Джи. – Когда ты придешь? Это прозвучало с такой детской надеждой, что я закусила губу. Как можно врать, когда человек всем своим естеством говорит о безграничной вере? – Я пока не знаю, Джи. Она шумно вздохнула. – Я немного приболела, так что не обращай внимания. Я просто скучаю. Хочу сходить с тобой куда-нибудь, посидеть… в ресторан? Я скованно улыбнулась. – Конечно. Мало-помалу завязался разговор: говорила в основном я, а Джи иногда вставляла дежурные словечки. Что-то убивало прежнюю непринужденность нашего общения; это «что-то» царапало горло раз за разом, на каждой теме. – Оливия! – осторожно позвал Алекс с кухни. – Еда готова! – Черт, – сморщила нос я, – мне пора, Джи, давай… – Это что, мужчина? Я замолчала, стараясь сдержать смех. Стоит ли воспринимать Алекса как мужчину? Особь. Эта особь сейчас сидит на кухне, посасывает стопроцентную «Кровавую Мэри» и смотрит, как сохнет мой кусок сырого мяса. – Он… Милый. Тебе бы понравился. Нет. Не понравился бы. Мы с подругой единодушны на этот счет – нам обеим не нравится, когда мужчина ведет себя как психопат. Вот только с этим психопатом мне теперь приходится видеться чаще, чем с ней. – Держись подальше от загадочных мужчин, у таких обычно ничегошеньки за душой, – в голосе Джи появилась безграничная нежность. – Я люблю тебя, Оливия. – И я тебя люблю, Женевьева. Моя реплика улетела в пустоту, заполненную лишь гудками. Я недоуменно взглянула на потухший телефон. – Оливия! – Алекс звал уже скучающе-раздраженным тоном, и я усмехнулась про себя. В тебе еще слишком много человеческого. – Иду! – Я положила телефон на диван и, бросив последний задумчивый взгляд на него, вышла из комнаты. Женевьева Телефон замолчал, едва я нажала на отбой. Меня скрутило от сильного приступа. Мышцы ощущались как выжимаемая кем-то тряпка. На ковер лениво закапали тягучие струйки алой слюны. «Как ее много!» – содрогаясь, подумала я. Крохотный невидимый ножичек вонзился в желудок, вскрывая его медленно и мучительно. Я с диким воплем рухнула на колени, рыгнула – и вновь извергла на пол кровавую струю, густую от слюны, горькую от желчи. Еще один приступ накрыл с новой силой, тело выгнулось дугой, а пальцы судорожно вцепились в длинный ворс ковра. Захлебываясь в крови, я вспомнила: прободная язва. Отец страдал от нее, так может, это наследственное? Дрожащими руками я набрала 911. В трубке раздался прохладный женский голос, вежливо предлагающий нажать единицу, если случилось то-то и то-то, но я не слышала ни голоса, ни похрустывающего шума за ним. Есть. Пора ужинать. Встав с пола, я флегматично провела рукой по губам – на запястье остался длинный багровый след. Желудок успокоился, но теперь в нем угнездилась пульсирующая пустота. Голод. Безумно хочется есть! Красная охлажденная говядина на стеклянной полке в холодильнике, сухофрукты и виноград, красиво выложенные в вазе на барной стойке. Фисташковое мороженое и жареная курица… По подбородку опять побежала слюна. Перед глазами грязными сосульками висели волосы – пора было помыться. Конечно, еда подождет. Ты, Джи, потолстеешь, если будешь так много есть. Почему-то я знала, что этого не произойдет: нутро разделилось на две половины. В одной была все та же Женевьева Фиоре, верная подруга, умная девушка, работающая в процветающей фирме. Но в другой сидело что-то темное, страшное, опустив свою уродливую голову… И мне очень не хотелось смотреть этой своей половине в глаза. Я вошла в ванную и включила воду. Помещение заполнилось паром, чистым и тяжелым. Стоя под струями горячей воды, я не выдержала и заплакала. Кто была эта девушка в тумане? Или это была вовсе не девушка, да и не человек даже? Как она выглядела? Почему я не могу вспомнить ее? Я распрямила плечи и подняла лицо навстречу обжигающему потоку, смывая слезы, грязь и кровь. Руки скользнули по мокрой голове и замерли. Я поднесла их к лицу и не поверила своим глазам. В пальцах остались целые пряди черных волос. Несколькими днями ранее Я безуспешно пыталась зажать рану на шее – оттуда все сильнее хлестала кровь. Девушка-монстр возвышалась надо мной, как темная башня, полускрытая туманом и ночью. Кажется, она смеялась. – От тебя пахнет ею, – сказала незнакомка. – Ты пахнешь как она. Я не ошиблась. Она растаяла в дымке. Я мучительно разинула рот, но воздух застревал в глотке и не шел дальше. Тоненький свист в ушах был как далекий вой локомотива – этот локомотив вела сама смерть. Дверь подъезда распахнулась, больно ударив меня по спине. В черном проеме показался пожилой мужчина, вышедший, наверное, в круглосуточный магазин и наплевавший на комендантский час. Я помню обрывки его возгласов – скорая помощь приехала именно благодаря ему. Я так и не сказала спасибо своему спасителю. Все мое пребывание в больнице было балансированием на краю жизни и смерти. Все мое пребывание там состояло из кошмаров, в которых я видела, но не могла разглядеть. «От тебя пахнет ею. Я не ошиблась». Когда я вышла из больницы, первое, что я сделала, – наелась до отвала. Сидя спиной к холодильнику, я запихивала в себя чипсы и орешки, булочки и сосиски, вяленое мясо, фрукты, конфеты – все, что попадалось под руку. Огромная кровопотеря и прием лекарств вымотали организм – так я объяснила это самой себе. Сытая и умиротворенная, я присела у телевизора, чтобы посмотреть новости. Что ни день, то новая жертва. Рука непроизвольно дернулась к шее. Некоторые шрамы никогда не исчезнут. Ночью в голове роились странные видения: вокруг топтались чудовища, высохшие, едва волочащие ноги и бессмысленно смотрящие перед собой. Некоторые в припадке ярости нападали на других. Брызгала черная как смола кровь. Я чувствовала себя чужой в этом безумии, но одновременно – его частью. Женщина, прекрасная, как солнечный свет, улыбалась нам. |