Онлайн книга «Башня из грязи и веток»
|
Даже если он сам не заслуживал второго шанса, его заслуживала Маргарет. Мужчина изучающе посмотрел на него сквозь очки в роговой оправе и повторил сумму. – Загадаете джинну своё желание. Дальше он начнёт нести всякую чушь. – Чушь? – Чушь. Не важно. Как только он делает паузу, вы отвечаете утвердительно. – Что значит, «отвечаю»? Вздох. – Он что-то будет говорить. Когда остановится, вы скажете: «Да, замечательно». – То есть вы хотите сказать, он будет со мной разговаривать? – Он будет нести бред. – Мужчина повертел в руках гамбургер. – А они не такие вкусные, когда холодные. Эндрю ждал. – Слушайте, джинн несёт всякий бред, ладно? Никто не знает, почему. Всем всё равно. Мы только знаем, что отвечать нужно утвердительно. – А что, если я скажу ему «нет»? Его удостоили ещё одним взглядом из-под очков. – Ну что ж, за услугу вы уже заплатили. Он и правда заплатил. Всю годовую премию. – В смысле… – Мужчина смял фольгу в шарик. – Можете, конечно, попробовать. На этом его вводная завершилась. Что-то сухое хрустнуло под ботинком Эндрю, и в тот же миг джинн распахнул рот и закашлялся. Выглядело это настолько по-человечески, – просто и обыденно, как обесцвеченный дневной свет, проникавший через прозрачные панели на крыше склада, – что Эндрю споткнулся и взмахнул руками, чтобы не упасть. Два алмаза под веками провернулись слева направо и остановились, глядя на него. Холод пополз по спине. «Ну всё, пора, – сказал он сам себе. – Давай, выкладывай своё желание». Но вместо этого в голове теснились мысли о подгоревшем омлете, который он ел за завтраком, и радиослоган, который он подслушал в автобусе: «Первый. Лучший. В прямом эфире». Первый. Второй шанс. Он вытащил открытку из нагрудного кармана и попытался представить, как акварельное солнце греет ему пальцы. То бунгало на картинке – в его воображении на переднем крыльце стояли они с Маргарет. – Лаго… – он прочистил горло. – Лагоа. Я хочу деньги, чтобы купить домик на португальском побережье. Я хочу… – Он сказал, сколько. Тишина качнулась, разлилась, надавила на барабанные перепонки… а затем, без предупреждения, лопнула раскатистым басом: – Холодный виноград поутру. – Прошу прощения? – сказал Эндрю. Тишина. Замершие радужки. – Ладно. Холодный виноград, понял, – что ему говорил тот мужчина? «Отвечать утвердительно?» – Да… Виноград вкусный, да. – Солнце пробивается сквозь облака. – Прекрасно. – Сильный ветер. Ураган. Эндрю провёл кончиком языка по губе. Он ни в коей мере не считал ураган чем-то хорошим, но, возможно, если рассматривать его как силу природы… – Замечательно, – сказал он. – Ураган это… здорово. – Цунами. – Цунами… Цунами – тоже чудесно. – Разрушенные дома, утопленники, сломанная домашняя утварь под водой. «Вот чёрт». Где-то над головой прогрохотал самолёт. Эндрю глянул назад, на дверь приёмной. Рядом с ней, в окне из непрозрачного стекла, виднелись неясные очертания и цвета. Тот мужчина всё ещё сидел там? Или вышел в туалет? Или покурить? «Что, чёрт возьми, я должен ответить на это?» – хотел спросить у него Эндрю. Впрочем, парень ему уже всё сказал. Лагоа. Пляж. Маргарет. – Это здорово, – сказал Эндрю. – Сожжённые города. Опалённая плоть. Он вонзил ногти в ладони. «Всё это слова, просто слова». – Замечательно. – Люди, страдающие от повреждений нервной системы. Повреждений мышц. Эндрю не расслышал свой собственный ответ. Гора плоти в середине склада помедлила. Пухлые губы приоткрылись и сложились в нечто, что на человеческом лице можно было бы принять за улыбку. – Девочка в детской больнице Санта-Фе, в синей палате за дверью № 27, умирающая от меланомы. Эндрю ахнул и уставился на джинна. * * * Единоутробные улицы, безликий бетон под ногами, дома под графитовыми тучами, дверь, сломанный лифт, ещё дверь. Он дома. Эндрю наклонился, чтобы развязать шнурки, но снова выпрямился, побоявшись, что его стошнит. – Ты сегодня припозднился, – донёсся из гостиной голос Маргарет. Он не ответил и, спотыкаясь, пошёл на кухню. Кружка с кофе, который он не успел допить утром, всё ещё стояла на столе. Вечер просачивался в окна, превращая клеёнку и магниты на холодильнике в улики, с упрёком смотревшие со старой плёнки. «Где ты был? Что натворил?» Эндрю сел и сдавил левое запястье, чтобы унять дрожь в руках. Лёгкие шаги у него за спиной. Маргарет встала в дверном проёме. – Привет. Что-то случилось? – Ничего, – сказал он, глядя перед собой. – Ничего необычного. – Ладно, не хочешь говорить – не нужно. Я заварю чаю, если не возражаешь. Щелчок крышки чайника, журчание воды, мягкий стук о конфорку. Звуки окутывали его, позволяя мыслям течь дальше. Дрожь стихла. Он сказал: – Знаешь, иногда говорят, что слова… Слова материальны. – Некоторые, да. Если и дальше будешь сидеть букой, то тебе прилетит поцелуй от сковородки – вот это точно будет материально. Он поднял на неё глаза – Маргарет смотрела на него, прислонившись к плите и ухмыляясь. «Шутки деградируют вместе с жизнью», – подумал Эндрю. Когда они только встретились, то смеялись над юморесками из Монти Пайтона. – Что происходит, Эндрю? Он облизнул губы. – Ты не знаешь, есть ли в Санта-Фе детская больница? – Боже. Что на тебя сегодня нашло? Откуда мне это знать? – Санта-Фе… Это же на границе с Мексикой, да? Маргарет вздохнула и повернулась к свистящему чайнику. – Санта-Фе находится на севере Нью-Мексико. Ни разу не рядом с границей. А есть ли у них там детская больница… кто знает. Может, и есть. Она поставила перед ним ещё одну кружку, и он вдохнул горьковатый пар от чая. Когда она села за стол напротив него, он схватил её за руку. – Забудь. Всё будет хорошо. У нас всё будет хорошо, и это главное. – Что происходит? – Жизнь происходит, – сказал он. – Что случилось? Эндрю, ты что – мне изменил? |