Книга Апостолы, страница 10 – Наталья Точильникова

В тот же день начались массовые аресты бывших инквизиторов. Лишь очень немногим удалось бежать. Но следствия и суда не было. Эммануил говорил с каждым из них наедине.

— Многие из этих людей были вполне искренни и считали себя частью моего земного воинства. Ошибка — не преступление. Я хочу от них только покаяния, — в конце концов, объявил он.

Так появился приговор, точнее личное постановление Эммануила. Инквизиторы должны были пройти в покаянной процессии от развалин Лубянки до Храма Христа Спасителя, где их будет встречать Господь.

Действо было назначено на вечер пятницы. Признаться, я очень хотел на это посмотреть. Но мне позвонил Матвей и передал, что Господь приказывает мне быть с ним у Храма.

Уже около восьми на улицах, где должно было проходить шествие, собралось множество зевак. Метро «Пречистенка» закрыли, и мне пришлось переться пешком от Арбата. Вначале Гоголевского бульвара стояло оцепление. Я показал документы. На меня посмотрели с уважением и пропустили. Минут через десять я уже поднимался по ступеням Храма. Прямо передо мной рвалась в небо пламенеющая готика белоснежного собора, построенного более века назад в честь победы союза католических держав востока и запада над Корсиканским Безбожником.

Господь, в белых свободных одеждах, приличных более первосвященнику, чем правителю, сидел на троне на вершине лестницы. За его спиной стояли Марк, Иван, Матвей, Филипп Лыков, мой бывший сокамерник Андрей, Яков и еще несколько незнакомых мне людей.

— Пьетрос? Очень рад, — сказал Господь и указал мне место за троном.

Я встал рядом с Матвеем. Стемнело. Нас осветили прожекторами. Только тогда у выхода с Гоголевского бульвара появилась голова процессии. Инквизиторы шли босиком в серых рубищах и держали зажженные свечи. По обе стороны процессии шествовали люди в длинных черных сутанах и несли факелы. Дальше, справа и слева — полицейские, вооруженные автоматами.

Появление инквизиторов было встречено бурей народного негодования, криками, оскорблениями и свистом. Но те, надо отдать им должное, переносили все стоически и продолжали медленно идти вперед. Когда они пересекли более половины площади, на колокольне Христа Спасителя ударили в набат. Тогда во главе процессии я заметил того самого старика, что допрашивал меня на Лубянке, Иоанна Кронштадского. Справа от него шел отец Александр и бережно поддерживал его под руку. У подножия лестницы инквизиторы остановились и преклонили колени. Тогда Эммануил поднял руку, и все стихло. Он поднялся со своего трона и начал спускаться по ступеням к осужденным. Внизу он склонился над святым Иоанном и помог ему подняться, а потом обнял его.

Я не видел, что произошло, но Иоанн запрокинул голову и повис на руках Эммануила. Кто-то крикнул: «Ложись!» Но Господь стоял неподвижно и смотрел на крышу дома, справа от Гоголевского.

Мы бросились вниз по лестнице.

— Господи, на землю! — крикнул Марк. — Он может выстрелить еще!

— Больше не выстрелит.

Однако Эммануил опустился на одно колено, бережно поддерживая Иоанна. Тот был ранен.

Святой посмотрел в глаза Господу.

— Ты… — тяжело проговорил он и закашлялся кровью. Потом перевел взгляд на темнеющее небо. — Боже, прости меня. Я ошибся.

И замер.

— Ты прощен, — сказал Эммануил и закрыл ему глаза.

— Господи! Неужели ты не воскресишь его? — рядом стоял отец Александр и с отчаяньем смотрел на Эммануила.

— Нет. Он выполнил свое предназначение и умер так, как должно, и когда должно. Эта жизнь и так прекрасна, и к ней нечего добавить, — потом он перевел взгляд на крышу дома, откуда стрелял снайпер, и бросил охране — Принесите мне труп этого мерзавца!

— Господи, ты думаешь, он еще там? — осторожно спросил Марк.

— Я знаю.

Эммануил коснулся плеча склоненного отца Александра.

— Я поручаю вам вашего учителя.

А сам встал и обратился к остальным участникам процессии.

— Я скорблю о смерти святого Иоанна Кронштадского также, как и вы. Под его руководством вы были воинами на защите Церкви, и теперь я хочу, чтобы вы остались моим воинством. Встаньте, я прощаю вас.

И Эммануил благословил осужденных.

Вскоре охранники принесли труп снайпера.

— Мы нашли его мертвым. Вот, было рядом с ним, — на асфальт упал карабин с оптическим прицелом.

— Естественно, — заметил Эммануил. — Никто не переживет покушения на своего Господа.

— А отчего он умер? — спросил Марк, осматривая труп.

— Остановка сердца, если тебя интересуют медицинские подробности, Марк. Но это детали. Он умер потому, что я приказал ему умереть.

После этого случая Господь долго не вспоминал о нас, тех, кто помогал ему прийти к власти, своих друзьях и соратниках, стоявших тогда за его троном. Нам не досталось ни одного места в правительстве, несмотря на пристрастие равви к молодежи, и я обреченно вернулся домой. Да и действительно, какой из меня, скажем, министр финансов? Максимум, на что я способен, — это спать на заседаниях.

В утешение я купил собрание сочинений Кира Глориса, тепленькое, только что из-под печатного пресса. Текст здорово отдавал мистицизмом, если не оккультизмом, но в отличие от других подобных авторов, господин Глорис был весьма эрудирован и ясно выражал свои мысли. Основной темой было пришествие истинного короля «из рода Христа». Причем настолько основной, что казалось, что истинный король у автора уже в кармане, только помазания не хватает да еще пары формальностей. Было очевидно, что книга написана с целью подготовить его приход. Имя автора казалось названием. «Кир Глорис» — «Царь Славы», если конечно забыть о том, что первое слово греческое, а второе — латынь. Матвей просветил меня, что Кир Глорис и Эммануил — одно и то же лицо.

Я уже собирался вернуться к работе программиста и помянуть о моих приключениях с Господом когда-нибудь в мемуарах, если только мне не лень будет их написать, как в моей квартире раздался звонок. Меня вызывали в Кремль.

Мы собрались в большой комнате, несколько чиновного вида. Ковровые дорожки, стены, облицованные деревом, хрустальные люстры, длинный стол, покрытый темно-зеленым сукном. Помесь бильярдной и дворца. Здесь были все последователи Учителя, которых я знал: мой бывший сосед по камере Андрей, освободитель Филипп, Марк с Иваном, Яков, Матвей и еще два дотоле неизвестных мне человека. Один вида довольно бычьего с жестким взглядом ледяных серых глаз и татуировкой на руке. Второй же изысканнейший и интеллигентнейший, одетый несколько вольно и претенциозно, и посему я решил, что он имеет отношение к богеме: художник или музыкант. Как я потом узнал, первого звали Симон, а второго Варфоломей.

Наконец, появился Учитель, усталый, но сияющий, и бык посмотрел на него благоговейно, как шестерка на мафиози. Равви сел во главе стола.

— Садитесь, — ласково начал он. — Как видите, я вовсе о вас не забыл. Россия — только начало. Перед нами лежит весь мир, мы должны завоевать его и прежде всего словом. Это и есть ваше предназначение. Вы — мои апостолы. Слушайте же! Андрей поедет в Индию. Он неплохо знает их культуру и религию. Это ему поможет.