Онлайн книга «На краю одиночества»
|
– Сидеть, – рявкнула Анна, борясь с тошнотой. И все-таки не справилась, ее вывернуло зеленоватой слизью, и это было отвратительно. От стыда и обиды Анна расплакалась… Расплакалась бы, но острая морда ткнулась под ребра, а знакомый голос сказал: – Дрянь. И это было не про Анну. – Что ты творишь! – этот голос Анна тоже узнала. – Сейчас сожрет и будет прав… – Нет. Он умный. Понимает. Надо встать. Давай… Анна попыталась, но ноги не слушались, и проклятие ожило, расползаясь по телу. Теперь Анна ощущала его темным огромным червем, что норовил забраться по ее позвоночнику. А еще она знала, что скоро у червя получится. И тогда ее, Анны, жизнь оборвется. Не сразу, нет. – Вставайте, – этот голос заставил отвлечься. – Надо кого-нибудь за целителем послать… – На хрен. Острые плечи. Дети, которые пусть и рослые, но все равно дети. – Надо. Или хотя бы за наставником. Давай ее отведем, и я сбегаю… вы идти можете? Осторожно. Шаг. И еще. – Аргус, – Анна остановилась, чтобы сосредоточиться, потому что идти и думать было сложно, – Глеба помнишь? Найди. Скажи… как-нибудь, что… кажется, меня вновь пытались убить. Спасибо. – Это уже мальчишкам. Арвис, который немного изменился с прошлого раза, но Анна понять не могла, в чем именно заключается перемена. И Богдан Калевой в драной рубашке. Вид у него будто с кошкой дрался. И кровью пахнет, правда, Анна не могла толком понять, от него или же от нее. Идти пришлось до ворот. Целых три шага. Или даже четыре. Невыносимо далеко. И от ворот до лавки. Надо будет поставить другую, прямо здесь, для вот таких, особых, случаев. – Спасибо, – на лавку она упала. А Арвис спросил: – Пить? – Да, пожалуйста… на кухне вода… и лимонад. И… что это было? – Дрянь, – сказал Арвис. – Скорее всего проклятие отсроченного действия. Или, что вернее, на крови. – Богдан присел рядышком. Двигался он осторожно, явно опасаясь потревожить левую руку. Уложив ее на колени, он пошевелил пальцами. – Я видел этого мальчишку. Он нес коробку, но ничего не произошло, а как только вы взяли ее в руки, проклятие ожило. С отсроченным действием сложно угадать вот так, а вот если сделать привязку на крови… – У меня нет обыкновения поливать кровью конфеты. Богдан кривовато улыбнулся. Арвис же подал стакан воды и устроился по другую сторону от Анны. Он погладил руку и сказал: – Хорошая. Найду ублюдка. Глаза выдавлю. – Он стал больше говорить, – заметил Калевой. – Но я не уверен, что этому следует радоваться. Вода была вкусной. Настолько вкусной, что, когда она закончилась, Анна едва не расплакалась от огорчения. Но стало легче. – Спасибо вам. – Анна… хорошая. – Арвис вцепился в ее рукав и прижался, уткнулся лицом в бок, вдохнул. – А его били. – Кто? – Да… не важно. – Богдан потер руку. – Это все на самом деле… просто так получилось. – Илья сказал, что прирежет. Ночью. Он ложку спер. Сделает теперь… и так, – Арвис провел пальцем по горлу, и Анна вздрогнула, потому что сказано это было спокойно, будто речь шла не об убийстве, а о вещах обыкновенных. – На самом деле все не так и плохо. Мы просто пытаемся выяснить, кто сильнее, вот и… он рубашку порвал. А наш наставник огорчится. И я подумал, что у вас есть нить с иголкой. Почистить я и сам могу, а вот зашить… – Снимай. И мальчишка без спора стянул рубашку. На тощем теле его виднелись свежие порезы. – Не обращайте внимания, – он прикрыл один, пересекавший ребра. – Он не со злости. – Злой, – возразил Арвис. – Просто его злит, что я… что у меня отец граф… – У него тоже. – Прекрати. – Я знаю. – Арвис ткнул пальцем в порез и велел: – Стой. Знаю. Имя не знаю. Картинку видел. Тогда, когда был… там… плохо. Тварь внутри. Она про всех знала. Я молчу. Они боятся. Мне скорей глотку перережут, чем тебе… – Никому ничего не перережут, – сказала Анна, надеясь, что ее слова прозвучали в достаточной мере веско. – В конце концов, это совершенно недопустимо. Проблемы нельзя решать только насилием. Мальчишки переглянулись. Они явно думали, что Анна просто слишком наивна. Со взрослыми такое случается. Глеб появился, когда Анна почти пришла в себя. Он просто-напросто перемахнул через забор, разом проломив собственную защиту, прошелся по плющу и ковру из серебролистника, который только-только начал разрастаться. И вид у него был такой, что мальчишки замерли. – Привет. – Анна вытерла рукавом губы. Наверняка от нее воняло. И вид – грязная, растрепанная. Несчастная. Ей бы укрыться в доме, привести себя в порядок, а она почему-то плачет. Может, потому, что ее давно никто не обнимал? Не успокаивал? – Все хорошо… – она повторяла это снова и снова, не веря самой себе. – Все хорошо, – соглашался Глеб, но ему тоже не получалось верить. А не верить нехорошо. И когда Анна все же успокоилась – наверное, прошла целая вечность, – она отодвинулась и вздохнула: – Извините. – Я вызову целителя? Она кивнула. И опять вздохнула. И не без сожаления отодвинулась еще дальше, разом вдруг вспомнив и о правилах приличия, и о том, что вид у нее неподобающий, и… – Я… мне надо… – она поднялась, не отказавшись от предложенной руки, – переодеться. Я… несколько… не совсем чтобы… – Конечно. А еще нужно рассказать ему про мальчишек, которые притаились, и про заточенную ложку. Про все, что еще может случиться, но не должно. – Анна, – Глеб коснулся ее щеки. – Ты справишься сама? Или… я могу Елену прислать? – Нет. – От мысли, что в ее, Анны, доме появится эта женщина, становилось дурно. – Я… сама. Справлюсь. Он не понял. Или счел этот отказ обыкновенным дамским капризом. Главное, что кивнул и добавил: – Не выходи, хорошо? Хорошо. Она не выйдет и… конфеты остались на улице. А если кто-то поднимет коробку? Если… – Все будет хорошо, – вновь пообещал Глеб. Соврал. * * * …Коробка так и лежала. – Она? – спросил Глеб, хотя других коробок поблизости не наблюдалось. И зверь заворчал, а мальчишки синхронно кивнули. Откуда они взялись? Сбежали? |