Книга Опасные желания, страница 18 – Эрин А. Крейг

– Чужаков? – повторила Летиция Брайард, занимавшая почетное место у верхнего края одеяла. Несмотря на то что в гостиной было жарко, ситцевое платье пасторской жены выглядело чистенько и аккуратно, а складки были ровно отглажены – у меня никогда так не получалось. Я ни разу не видела, чтобы у Летиции выбилась из прически хотя бы одна прядка.

– Двое мужчин вчера заходили в лавку, просили моего Эдмунда взглянуть на сломанное колесо повозки. Я никогда не видела такой потрепанной повозки. Она едва не развалилась, пока ее дотащили до нас.

– Чужаки в Эмити-Фолз? – переспросила Шарлотта Додсон. – Маттиас ничего об этом не говорил. Передай, пожалуйста, ножницы.

Пруденс протянула ей инструмент.

– Вроде как новые трапперы. Хотят попытать счастья на территории Жана Гарро.

Летиция недовольно фыркнула. Весь город знал, что Брайарды презирают француза. Тот никогда не бывал трезв и разговаривал такими многоэтажными конструкциями, что краснели даже работники на ранчо.

– А больше они ничего не говорили? – осмелилась спросить я.

При мысли о незнакомце, который назвался Прайсом, мои щеки потеплели, точно печеные яблоки. Воспоминания были подернуты солнечной дымкой, словно с нашего знакомства прошло несколько месяцев, а не несколько дней. Умом я понимала, что, скорее всего, сама додумала золотистый оттенок кожи, густые угольно-черные ресницы и остроумие чужака. Я приписывала ему гораздо больше очарования, чем он заслуживал. И все же в глубине души я надеялась, что чужак обо мне упоминал.

– Расспрашивали о том, какая дичь водится в лесу.

– Никто из нас и вообразить не может, что водится в здешних лесах, – сказала Шарлотта, закрепив нитку.

– Аминь, – ответила Летиция, и мы все на минуту погрузились в размышления.

– А вы слышали, что случилось у Джудда Абрамса? – спросила Кора Шефер, драматично понизив голос до шепота.

Я наклонилась ближе.

– Нет.

– Может, лучше ничего не говорить. Уж очень жутко.

– Расскажи, Кора. Ясно же, что тебе хочется, – не выдержала Пруденс.

Жена Старейшины пожала плечами:

– На прошлой неделе у него ожеребились три кобылы.

Пруденс изогнула тонкую бровь, не удивленная новостью.

– Такую историю и один-то раз рассказывать не стоит, не то что повторять.

– Джудд говорит, – невозмутимо продолжила Кора, – до родов у кобыл не было никаких признаков беременности. И к жеребцам их давно не подпускали. Он их держал в отдельном загоне на северном поле – всех кобыл, взрослых и маленьких, понимаете? Но самое странное… – Она еще сильнее понизила голос. – С жеребятами что-то… не то.

На лице у Элис мелькнул интерес.

– В каком смысле?

– Один родился со сросшимися веками…

Шарлотта нахмурилась:

– Так часто бывает. В прошлом году у Маттиаса кобыла родила точно такого же мертвого жеребенка.

– Но этот родился живым, – возразила Кора, раздраженная тем, что ее перебивают. – И веки у него были странные – прозрачные, как сказал Джудд. Сквозь них было видно, как глаза у жеребенка двигаются и смотрят на него. Говорит, мол, они следили за каждым его движением и точно его видели.

Я застыла, воткнув иголку в одеяло, и вздрогнула.

– А остальные жеребята? – спросила Пруденс.

Кора цокнула языком и завязала узел.

– Просто жуть! – Она не спеша покопалась в корзинке в поисках катушки, нагнетая напряжение. – У второго позвоночник оказался снаружи. Отростки торчали, как шипы дикобраза. Когда жеребенок попытался встать, кости сломались, и он, слава богу, отбросил копыта. А третий был еще хуже! Джудд сказал…

Бонни Мэддин, сидевшая рядом со мной, уронила свой край одеяла и выбежала из комнаты, зажав рот руками.

– Дамы, не лучше ли сменить тему? – как всегда тактично предложила мама. Даже у нее лицо стало зеленовато-бледным – наверное, ее тоже расстроил этот разговор. Я мысленно помолилась о ее будущем малыше и о том, чтобы он вырос здоровым и сильным. – Можно ведь поговорить о чем-нибудь поприятнее. Летиция, я заметила, что у тебя как раз распускаются циннии. По-моему, я еще никогда не видела таких огромных цветов.

Разговор пошел в другом направлении, а мама встретилась со мной взглядом и кивком указала на дверь, намекая, что я должна сходить проверить Бонни. Я извинилась и скользнула в кухню, куда убежала бедняжка. Там была Ребекка. Она мыла чашки в большой раковине и с улыбкой поглядывала в окно, наблюдая за тем, как Бонни тошнит прямо на драгоценную клумбу Летиции Брайард.

– Пастор закатит истерику, когда увидит это, – предположила Ребекка, когда подруги Бонни кинулись к ней и потащили ее к уборной. Потом она обернулась, увидела, кто вошел в кухню, и переменилась в лице. – Эллери.

– Реббека, – ответила я таким же невыразительным тоном. Воцарилось неловкое молчание. – Тебе… тебе помочь?

Она чуть скривила губы:

– Можешь протереть посуду, если хочешь.

Несколько минут мы работали молча. За нас говорил звон чашек и тарелок. Слова копились у меня в горле, незаконченные предложения и недодуманные мысли разрастались, заполняя все внутри, и наконец я поняла, что больше не могу их сдерживать:

– Прости, – начала было я, но в это мгновение Ребекка тоже решила нарушить молчание:

– Эллери, прости меня, пожалуйста.

Мы умолкли. Робкая надежда проложила между нами первый мостик, и мы обе рассмеялись.

– Я не хотела ничего от тебя скрывать, – сказала она, коснувшись моей руки.

– Это не имеет значения, Ребекка. Я не должна была злиться. Просто эти новости застали меня врасплох. Я никогда…

– Я никогда… – согласилась она, и наши слова иссякли. Ребекка снова повернулась к раковине и окунула пальцы в мыльные пузырьки.

– Ты с ним счастлива? – спросила я, забирая у нее вымытую чашку, чтобы вытереть полотенцем.

– Я… – Ее лицо засияло от удовольствия. – Да, Эллери, я счастлива. Никогда не думала, что испытаю такое.

Я почувствовала укол зависти где-то в груди и тут же постаралась подавить ее. Я не должна была злиться на подругу за то, что она счастлива, но в то же время не хотела представлять ее в объятиях своего брата. От этих мыслей мне становилось одиноко.

Всего пару недель назад Ребекка ночевала у меня. Мы до раннего утра сидели на сеновале и рассказывали друг другу истории. Я волновалась из-за приближения осени. В этом году нам впервые не надо было идти в школу с другими подростками. Нам обеим уже исполнилось восемнадцать, и мы теперь считались взрослыми, но пока не успели это осознать. У меня не было ухажеров, а лето тянулось, и казалось, что ничего не изменилось. Ребекка предполагала, что после сбора урожая юноши Эмити-Фолз поймут, что конкретно могут предложить своей избраннице, и к нам выстроится целая очередь. Тогда ее слова очень меня утешили. Но как легко, оказывается, ей было говорить об этом. У нее-то уже был кавалер.