Книга Я, сорняк и особняк, страница 41 – София Грозовская

Я сидела с открытым ртом, трясясь всем телом и не в силах вымолвить ни слова.

— Это т-т-ты у-у-убиваешь д-д-девушек, — выдохнула я, глядя в глаза огромной змеи. — Ч-ч-чудовище с ч-ч-чердака?

— Нет, — прошипела змея. А мне уже начинало казаться это плодом больного воображения.

— Тогда к-к-кто? — выдохнула я, прикидывая, что может быть страшнее хозяина дома. Я до сих пор не могу сопоставить учтивого красавца с вот этим вот. У меня картинка не складывается!

— Я! Это я убиваю! — послышался сипловатый голос в темном углу. Там горели глаза.

Круглые, словно плошки. — Если что, это я! Да…

Голос у монстра был слегка растерянный.

Огромный змей повернул голову в сторону тьмы и собрался уползать.

Я вскочила на ноги и затряслась…

— Он тебя не тронет…. Я приказал ему… — послышался шелест чужого голоса. — Прощай…

Нет! Нет! Я… Я обидела его! Мысль о том, что сейчас решается моя судьба, заставила меня дернуться вперед. Меня пугала смертельная обида в голосе змея.

— Почему «прощай»… — задохнулась я, робко дернувшись вслед. — Просто я боюсь змей… С детства… Меня гадюка укусила!

Змей повернул голову. Я вздрогнула, причем непроизвольно.

— Не уходи… Пожалуйста… — задохнулась я, протягивая к нему дрожащую руку. — Я не хочу прощаться… Ты… ты единственное светлое, что есть в этом доме…

Змей молчал.

— Вот, — я содрала с пальца перстень. — Возьми… Мне не нужен дом… Мне нужен ты…

— Тебе нуж-ж-жен ч-ч-человек, — послышался тихий шелест змея. — Змею ты не принимаеш-ш-шь… Поэтому прощ-щ-щай… Я давал тебе шанс-с-сы… Пытался приучить не вздрагивать при моем появлении… Но ты вс-с-се равно…

— Пожалуйста, не надо, — выдохнула я, едва не плача. — Я не люблю … эм… ядовитых змей. А обычных как бы… они симпатичные…

— Я с-с-смертельно ядовит, — послышалась тихая насмешка.

— Я не люблю гадюк! Просто гадюк! И кобр! И эту, как ее… забыла! — взмолилась я.

— Ш-ш-што бы ты с-с-сделала, ес-с-сли бы ч-ч-человек, который тебе дорог не принимал тебя такой, какая ты ес-с-сть? — послышался голос змеи. Так, почти получилось! В этот момент я поняла, что не хочу его терять. Безумно не хочу.

Я молчала, а змей продолжал, чуть наклонив голову.

— Ес-с-сли бы дорогой ч-ч-человек с-с-сказал тебе, что ненавидит твой характер? Некоторые ч-ч-черты? Ц-ц-цвет твоих глаз-з-з? — спросил змей. — Ш-ш-што бы ты с-с-сделала?

На секунду я растерялась, понимая, что сейчас от моего ответа зависит все! Абсолютно все. Перстень на протянутой руке дрогнул, едва не скатившись на пол.

— Я бы…. Я бы… не делала скоропалительных выводов, — осторожно произнесла я, подрагивая уже скорее от нервов. — И… узнала бы почему?

— Я уз-з-знал, и ш — ш-што? — послышался голос змея.

— А потом дала бы ему ш-ш-шанс, лорд Орсвилль, — почти по- змеиному прош-ш-шептала я, с замиранием сердца дожидаясь судьбоносного ответа.

— Хорош-ш-шо, — послышался голос змея, а я вслушивалась в каждое слово. Он говорил слишком тихо. Настолько тихо, что мне мешало расслышать его слова даже гулкое биение собственного сердца!

На чердаке воцарилась тишина.

— Я дам тебе ш-ш-шанс… Хотя никому его не даю… Никогда… Мож-ж-жет потому, ш-ш-што ты многое з-з-знач-ч-чиш-ш-шь для меня. А мож-ж-жет потому, ш-ш-што мое сердце боится тебя отпус-с-стить…. — произнес змей.

Я чуть не расплакалась. Сжимая в кулаке до боли чужое кольцо.

— С-с-сможешь подойти ко мне и прос-с-сто прикос-с-снуться ко мне, — послышался голос змея. — Я многого не прош-ш-шу…

Что? Подойти и прикоснуться к нему? К змее… Прикоснуться… Если ты их боишься до ужаса! Просто панически и безотчетно…

Я стиснула зубы и сделала шаг вперед, выставив руку. До змея оставалось шагов пять. Пять страшных и мучительных шагов. У меня прогибались колени.

Он ничего мне плохого не сделал! Это не просто змея… Это Максимиллиан… Максимиллиан Орсвиль… Я вспоминала его виски с проседью, красивые глаза, запах духов, походку, танец… Руку на своей талии…

Еще один шаг дался мне очень тяжело. Сердце сжалось, а я мысленно убивала себя за эту слабость.

Я старалась думать про нежные губы, которые прикасаются пьянящим поцелуем к моим. Представлять руки, которые согревают меня, пряча под плащом. И чувство, которое есть только рядом с этим человеком… Только с ним… Непередаваемое, прекрасное и такое уютное. Словно это — мой человек. Мой и все. Сколько в моей жизни было романов, интрижек и даже отношений, но ни с кем не возникало это чувство, словно можно довериться, расслабиться, а тебя защитят, спасут и тобой очень дорожат. Настолько, что гордый лорд дает тебе второй шанс!

Я уже стояла в шаге от змеи. По моим щекам текли слезы. Видимо, от переизбытка чувств. Закрыв глаза и смахнув слезы, я попыталась поднять руку. Но одна не поднималась. «Давай!», — умоляла я себя. — «Иначе потеряешь его навсегда!».

Мои дрожащие пальцы были в дюйме от сверкающей чешуи. Я тяжело дышала, сгоняя слезы по щекам. Еще чуть-чуть… Совсем капельку… Это не страшно! Он не броситься на тебя! Точно не броситься! Это он, любимый… Зажмурившись, я подалась вперед. Пальцы коснулись холодной чешуи. Я осмелела, делая вдох. И положила ладонь на змеиную голову. Рука дрожала, а я улыбалась, сквозь слезы. Совсем чуть-чуть, насколько это позволяла дрожь в руке я погладила его.

— Как трогательно, — всхлипнул кто-то в углу. Я обернулась, и увидела, как со статуи ползет простыня в темноту в сторону светящихся глаз. А оттуда слышится трубное сморкание. — Извините. Продолжайте!

— Неужели я нас-с-столько тебе дорог, что ты перес-с-силила с-с-себя? — спросил змей, пока я осторожно, не веря самой себе, прикасалась к его чешуе.

Не ответила, ведя рукой и чувствуя пальцами каждую чешуйку. Невероятное чувство. Чувство, от которого я не знала, смеяться или плакать. Перед глазами все плыло, и я упала в обморок.

Я очнулась. Мои волосы нежно перебирали пальцы. Посреди чердака стояло огромное старинное кресло. Я чувствовала, как мои ноги висят в воздухе, зато я сижу, привалившись головой к чему — то мягкому и вдыхаю запах чужих волос.

Меня обнимали нежные руки, кутая в одеяло.

— А кресло откуда? — спросила я, прикасаясь пальцами к дорогой ткани чужой одежды.

— Я принес, — сипло всхлипнул кто-то в углу. — Если что, у меня там еще кровать есть…

Я почему-то смутилась и покраснела. При мысли о кровати, мне стало так жарко и так неловко. Девушке же должно быть стыдно признаться, что она очень — очень любит мужчину и очень-очень хочет целовать его обнаженные плечи?

Меня взяли за подбородок и приподняли мою голову для поцелуя. Я целовалась, как в последний раз, запрокидывая голову и упиваясь чужими губами. Что-то ехидно подсказывало, что Адам сейчас уверен, что меня едят! Ну, в чем-то он прав.