Книга Беременна в расплату, страница 56 – Кира Шарм

Но мне все же удается спокойно одеться.

Он даже не торопит, хоть я слишком много времени трачу на сборы.

Руки дрожат. Просто трясутся, как в лихорадке.

Несколько раз приходится умыть лицо ледяной водой.

А внутри разливается ликование!

Вот оно! То, о чем я так мечтала!

Мы вместе едем в клинику! С ним! С отцом моего малыша!

— Ну, разве это не чудо?

Шепчу ему сквозь слезы, поглаживая живот.

Еще ничего не видно, но вся моя жизнь давно перешла туда. К нему.

Только сейчас понимаю. Ведь это именно то, что казалось мне просто нереальным счастьем!

Даже прислоняюсь к стене, чувствуя, как кружится голова.

А еще…

Кажется, я даже здесь ощущаю, как раздуваются ноздри Бадрида. И как нетерпеливо он дышит!

— Не волнуйся, малыш, — шепчу, водя рукой на животе по кругу.

— Он все поймет. Он тебя примет. Все будет хорошо!

Но выходя, натыкаюсь на ледяной, непробиваемый взгляд.

Его глаза опасно вспыхиваюст, когда Бадрид хищно оглядывает меня с ног до головы.

А после просто разворачивается и идет вперед.

И мне не остается ничего, как просто следовать за ним.

— Все анализы в норме на первый взгляд, — сообщает врач.

А мы выглядим, как самая обыкновенная пара.

И никто не догадается, какой ураган проносится внутри!

— Будущая мамочка ослаблена и чуть истощена. Видимо, были какие-то переживания? Не тревожтесь. С малышом все в порядке. Витамины, свежий воздух и внимание. С этим вашему супругу легко справиться.

Бадрид что-то рыкает в ответ, а у меня будто изморозь проносится по коже.

С самого начала, как только мы вышли из дома и сели в машину, его лицо будто каменное изваяние. И только по сжатым челюстям я понимаю, как он напряжен.

— Какой срок?

Хрипло спрашивает Бадрид.

— Примерно восемь недель. Точнее скажут анализы. Но пока причины для беспокойства нет. Только гулять побольше и поменьше волноваться!

Я с замиранием сердца рассматриваю нашего малыша на экране.

До слез хочется, чтобы ОН сейчас не стоял каменным изваянием!

А взял меня за руку.

Нежно провел по лицу.

Сказал бы, что мы пережили самое трудное, но все позади и дальше мы будем вместе!

Но я вижу только его широкую спину.

Что он чувствует? Что ощущает сейчас?

Думает о том, как бы отправиться меня на аборт?

Или уже все-таки понял, что этот ребенок может быть только его?

Ладно, Мари. Хватит нервничать, — уговариваю сама себя.

Сейчас он договорится про тест ДНК. И все встанет на свои места!

Но прием заканчивается.

Врач еще что-то поясняет Бадриду. Отдает какие-то бумаги, выписки.

И…

Он просто сухо благодарит и прощается, отправляясь на выход.

А я замираю.

Сердце пропускает удар за ударом.

В чем дело?

Почему он не говорит про ДНК-тест?

Или…

Уже сделал все сви выводы? И решил, что этот ребенок ему не нужен?

Буквально лечу за ним, чуть не спотыкаясь. Едва не падаю, но Бадрид, так и не останавливаясь и не глядя на меня, просто выбрасывает руку в сторону подхватывая меня под локоть.

Ведет за собой до машины.

И едва я набираюсь решимости спросить, как тут же просто закрываю рот.

Меня из его глаз обдает такой ледяной волной, что понимаю. Лучше молчать. А еще лучше стать совсем маленькой сейчас и незаметной!

Бадрид.

Внутри все переворачивается.

Сидеть с ней рядом. Слышать ее запах и на хрен тонуть. Тонуть в нем!

Приходится приложить все силы, чтобы не сдаться.

А все нутро хочет забыть. Забыть на хрен последний отрезок жизни.

Просто. Тупо. Вычеркнуть. Вырезать из памяти.

Просто взять ее сейчас за руку. Притянуть к себе. Зарыться пальцами в волосы. И дышать.

Ею дышать. Нашим этим гребанным проклятым вместе. Когда так неразрывно, что даже смерть и все демоны ада разорвать не способны!

Но после всего…

Нет. Сжимаю кулаки до хруста.

Забывать нельзя! Я должен. Должен смотреть на нее и помнить.

Не ангельское личико видеть, от которого с первого взгляда улетел. Сошел с ума.

Не улыбку нежную, которая в самое нутро вонзается. Меня меняет. Зажигает там на хрен что-то, что потухло давным — давно, еще до встречи с ней.

Нееееет!

Ложь. Лукавство. Предательство.

Вот что я видеть должен.

Как она праздновала помолвку с другим сразу после моих похорон. Как он держал ее за руку. А она не одергивала! Наоборот! Улыбалась!

Но вся ледяная стена, которую выстраиваю логикой и здравым смыслом, рушится. Как карточный домик, как только смотрю на экран.

Замираю, пытаясь рассмотреть там что-то похожее на человека.

Какие-то точки. Толчки. Затемнения и просветы.

А рука сама дергается, чтобы сжать пальцы. Ее пальцы. Любимой. Единственной любимой в жизни женщины!

Блядь!

И я бы все отдал! Всю империю на хрен бы швырнул на кон!

Если бы обмануть суку-жизнь. Отмотать назад. Стереть этот проклятый отрывок нашего последнего прошлого!

Тогда сейчас держал бы ее за руку.

А после, выйдя…

Зацеловал бы лицо, губы, все тело и кончики пальцев на ногах.

Подхватил бы на руки и кружил, пока она со смехом не взмолилась бы о пощаде!

И так бы и нес. До самого дома. С рук не спуская. Не отрываясь губами. Покрывая ими ее всю.

Блядь!

Я что?

Многого прошу?

Это же так просто. Так, на хрен, просто!

Это то. Что есть у любого человека!

Может, на мне и правда какое-то проклятие?

Или это проклятие империи, которая далась еще за поколения до меня страшной кровью? И теперь эта кровь вот так требует отмщения?

Ни хера.

У отца все нормально с наследниками и супружеством сложилось. Еще как нормально! Другое дело. Что натура его стальная не позволяла чувствам пробиваться!