Онлайн книга «Мой муж – мой босс?»
|
И вот теперь я должна буду пойти к нему чтобы… предложить себя. Что он подумает обо мне? Поверит ли, что тот раз был моим первым? Снова накатывает паника. Аж ладошки влажнеют. — Ламп, — говорю, — а может ну его, это Клепенщука… Кредит возьму! Подруга фыркает: — Ога, — ехидничает, — так тебе, нищебродке без обеспечения, и отвалили кругленькую сумму. А даже если — звезды сойдутся и Меркурий будет в Козероге — и тебе дадут эти деньги, чем и как отдавать собираешься? Натурой? Банку? Так он не берёт! Вздыхаю, Лампа, как всегда, права. Тяжко ей, наверное, реалистке и прагматику. — Лучше на себя посмотри — красавица же! Смотрю, хмыкаю… Он тоже в тот вечер звал меня красавицей. Говорил, что у меня невероятный цвет глаз. Ага, такие называют радужными. В них будто спорят вся доступные глазные оттенки — светло-каре-голубо-зелёно-серые. Тогда Клепенщук что-то плёл про драгоценные камни, кажется, про бриллианты. А отделался колье из сапфиров … Точно, колье! За него можно выручить неплохие деньги! — Лампа! — вскрикиваю и вскакиваю. — Мы спасены! Не нужно никому себя продавать! У меня есть деньги! Сейчас… Сейчас… Со стула срываюсь, как есть, в топе и трусиках. Бросаюсь к чемодану, где сложены мои вещи. Все не влезли в старенький шкаф. Часть так и лежит по коробкам и чемоданам. Нахожу бархатную продолговатую коробочку, открываю, и мы с Лампой обе замираем… В то утро я была слишком не в себе — кинула подарок в сумку, не стала рассматривать, а теперь — не могу не признать: настоящее произведение искусства. — Красота какая! — восхищается Лампа. — Откуда оно у тебя? — Да так, — пожимаю плечами, по-прежнему не желая выдавать тайну, — подарил кое-кто… За ночь любви… Глаза Лампы ползут на лоб. — Ну, ни черта себе! Дороговатые у тебя ночи любви! Молодец, подруга, не дешевишь! — с горькой иронией произносит она. — Только вот что, дорогая, оставь-ка ты эту вещицу на самый чёрный день. И не дури! Тебя пока что в постель не тянут. Сходи и узнай, что там за предложение у него такое… — Руки и сердца, — хмыкаю я. — Всё может быть, — Лампа распахивает шкаф. — Предлагаю синее платье. — Достаёт вещицу, кладёт на диван. — Оно у тебя такое — и в пир, и в мир. Не прогадаешь. Без пяти семь Лампа буквально выталкивает меня из квартиры, благословляя при этом. Тайком от неё я всё-таки кладу в сумочку сапфировое колье. Может, мы с Клепенщуком проговорим недолго, и я ещё успею забежать в ломбард. Кажется, тот, что возле нас, работает до десяти. Это, почему-то, окрыляет. И я сажусь в дорогую чёрную машину с улыбкой — есть ощущение, что сегодня случится нечто судьбоносное, то, что перевернёт мою жизнь. Автомобиль паркуется возле дорогущего ресторана. Даже в лучшие Борькины времена, когда он любил пофорсить и побаловать меня, мы не ходили в такие заведения — слишком дорого. Заоблачно. Швейцар в ливреи распахивает передо мной дверь и приглашает внутрь с полупоклоном, не забыв сообщить номер столика. Стараюсь не пялиться на просто сказочную роскошь, окружающую меня — мрамор, позолота, хрусталь, натуральный шёлк… — Нравится? — раздаётся за спиной. Вздрагиваю, разворачиваюсь и тону… В ледяной голубоватой бездне. За эти два года он стал ещё сексапильнее, притягательнее, брутальнее. Ему дико идёт лёгкая щетина и чуть растрёпанная причёска. Каштановые волосы искрятся в отблесках люстр, в них играют взапуски золото и медь… Я зависаю, любуясь. Глупая, нельзя. Ты же изранишь себе сердце о льдины в его взгляде. — Да, неплохо, — уставляюсь в пол, чтобы не потерять себя рядом с ним. Он подходит близко, непростительно близко, берёт мою руку, подносит к губам. — А вот вы — просто ошеломительны, — льстит, не краснея. — Настолько, что я теряюсь. Горько хмыкаю: — Бросьте, не трудитесь, мы ведь здесь не для флирта. Клепенщук расплывается в довольной улыбке: — Какой поход! Какая хватка! Пожимаю плечами: — Хорошие учителя были. Отучили верить сладким речам и неприкрытой лести. Смотрю прямо в глаза. Не узнаёт. Конечно, я была лишь глупой девочкой на одну ночь. Сладким призом тайному спонсору. — Идёмте, — он проводит меня к одному из столиков, отодвигает стул, помогая сесть. Устраивается напротив, сверлит взглядом. Это нервирует. — Сделаем заказ? — зачем-то интересуется у меня. Безразлично повожу плечом. — Я бы предпочла воды и сразу к делу — что за предложение было у ваше рекрутёра? Клепенщук кривит красивые губы в довольной усмешке: — Такое, — говорит он, — которое, на самом деле, нельзя перепоручать другому человеку. Его нужно делать лично, держа за руки и глядя в глаза. Судорожно сглатываю, потому что он действительно накрывает мои ладони своими и пристально смотрит, будто хочет вытянуть душу через глаза. — Выходите за меня, — произносит, наконец. А мне снова хочется хохотать до икоты — я ждала эти слова два года назад после той ночи любви. И что они будут искренними, а не сделкой… * * * — То есть, прямо-таки и позвал замуж? — пытает Лампа, усадив меня на кухне после свидания. — Прямо-таки позвал, — говорю ей, отправляя в рот виноградину. — Вот видишь! — ликует подруга. — Я знала! Знала, что это непросто так! — Да уж, — фыркаю, — всё так раз сложно и запутано. — И чем же запутанно? — идеальные брови Лампы лезут на не менее идеальный гладкий лоб. — Сама, небось, клубок-моток всяких глупостей припасла. Вот и запутала. Горько усмехаюсь: — Мне жаль разочаровывать тебя, подруга, но свадьбы не будет… — Почему? — искренне удивляется Лампа… Поднимаюсь со стула и бросаю устало: — Потому… Я в ванну и спать. — Океюшки, иди, подруга, у тебя был тяжёлый день. Но завтра! Тебе не уйти. Ты выложишь мне всё! — угрожает, включая комнатного диктатора. И утопывает в спальню. Через гостиную, где моя обитель. Но закрывает дверь. Лампа сейчас одна. Харламов проспался, вспомнил, что он мужик, и ушёл добывать мамонта. А подружка, как водится, хранила очаг и ждала. Быстро смываю с себя сегодняшний день — такой насыщенный и разный, переодеваюсь в любимую пушистую пижаму и бреду к уже разложенному дивану. Ныряю под одеяло, закрываю глаза… |