Книга Дорогами Пророчества, страница 41 – Юлия Морозова

«Бестолочь», – шепнул мрак голосом сокамерника, соглашаясь со стражником.

– Достопочтенные, вы в здравом уме или как?! Чем палить-то? – Злость всегда заставляла мои мозги работать шустрее. – Я что, похож на святого, Силой Единого чудеса вершащего, аль, Господи прости, колдуна проклятого?

Обиженное сопение в две носоглотки было мне ответом. Чуть погодя к нему прибавилось бряцанье ключей.

– Вниз спускайся, убогий, и стань так, чтобы я тебя видел, да мечишко свой подальше отодвинь, – хмуро скомандовал первый стражник.

– И смотри мне, без глупостей! – добавил второй.

Тьма мягко подтолкнула меня вниз по лестнице…

Лицо алны бесстрастно. Взгляд выцветших глаз, словно декоративный пруд в безоблачный, тихий денек, ясен и спокоен. Настоятельница – всегда «вне», над всем происходящим. Кажется, даже тягучая послеполуденная жара с опаской обходит стороной ее снежно-белую фигуру.

– Спасибо, Виена. – Тонкие губы растягиваются в полуулыбку, не находящую отражения во взоре настоятельницы. – Я сама проведу занятие.

– Но… – Алона медлит с уходом, нерешительно теребя ткань синего одеяния.

Улыбка Астелы, обращенная уже к нам, все столь же нейтральна, а взгляд светел.

– Надеюсь, ни у кого здесь не вызывает сомнение моя преподавательская компетенция? – Вопрос вроде бы адресован ко всем, но краснеет, как маков цвет, Виена.

– Прошу прощения, Горане наверняка нужна моя помощь с выпечкой, – бормочет она и быстрым шагом, которому не хватает совсем чуть-чуть, чтобы стать бегом, покидает класс.

Ална даже не поворачивает головы на стук захлопнувшейся двери, а молча идет к окну. Умиротворенно шуршат, вторя ее шагам, полы накрахмаленного, белоснежного одеяния. Тринадцать пар глаз напряженно и испуганно следят за передвижениями настоятельницы. Несколько секунд женщина сосредоточенно наблюдает за тонущим в зное середины лета подворьем, а затем соединяет ладони. Литые серебряные браслеты на ее запястьях негромко звякают, ударившись друг о друга.

Долгожданная прохлада разливается в помещении, прочищая мысли и просветляя отупевшее от жары сознание.

– Думаю, так лучше, – невозмутимо изрекает ална и поворачивается к нам: – Что ж, дочери Господни, приступим!

Класс оживает: стучат крышечки открываемых чернильниц, шуршат свитки конспектов, едва уловимо шелестят занесенные над ними перья.

– На какой теме вы остановились?

Как обычно, с места подскакивает первая зубрила, любимица и гордость Рениты, джерийка Тила, и на одном дыхании выпаливает:

– Магические аномалии. Причины и принципы их образования, месторасположение и влияние аномалий на магическую фауну близлежащих районов.

Астела в задумчивости легонько, кончиками пальцев, массирует левый висок.

– Пожалуй, новую тему начинать не будем, а займемся повторением пройденного материала. – Подобрав подол, настоятельница усаживается за преподавательский стол. – Точнее, освежим постулаты применения Силы.

Вновь класс наполняется постукиванием и шебуршанием: чернильницы закрываются, лихорадочно перерываются свитки в поисках тех, что могут понадобиться в первую очередь.

Мне шуршать нечем (исписанные лекциями алны свитки мне никто не потрудился отдать, а в новых конспектах основ не было – сестры прошли их еще за полгода до моего появления в Ордене), поэтому я и не суечусь.

– Итак, начнем с элементарного. Надеюсь, количество магических Школ и их названия напоминать не нужно?

На шпильку настоятельницы мы отвечаем робкими смешками.

– Превосходно. Идем дальше. Гексаграмму магических Школ нам начертит… – Ална неторопливо переводит взгляд с одной алонии на другую. Та, на ком он задерживается, перестает дышать до того момента, пока взор не скользнет к следующей жертве, – нам изобразит… Лия.

Ранель пихает меня, беззаботно считающую ворон, острым локтем в бок и шипит: «К доске! Гексаграмма!» – делая при этом такие страшные глаза, будто после мне предстоит принестись в жертву на собственноручно начерченной схеме.

Я встаю и плетусь к доске, по дороге усиленно стараясь вызвать в памяти картину запрашиваемого символа. Нечто всплывающее из глубин сознания весьма напоминает Звезду Давида – два зеркальных равносторонних треугольника, наложенных друг на друга, – из центра которой разбегаются двенадцать лучей. Правда, этот нехитрый рисунок дополнен кучей вспомогательных линий и всяких красивых финтифлюшек в качестве оформления.

Кто б еще знал каких!

Шершавый уголек крошится в дрожащих пальцах и неуверенно замирает в сантиметре от некрашеной доски.

– Ну же, Лия. – Настоятельница оборачивается ко мне. – Мы ждем.

Угольная крошка обильно осыпается с доски, где линия за линией появляется шестиконечная звезда.

Так, Прямой Тривиум Усиления начерчен.

Теперь рисуем Обратный.

Есть.

Вписываем получившуюся Звезду в Большой Шестигранник Индифферентности, а Малый Шестигранник Взаимодействия – в сформированную треугольниками середину.

Сойдет.

Попарно соединяем противоположные точки сосредоточения Сил, проводя через центр линии Противоречия.

Почти ровно.

Красиво оформляем мучительно извлеченное из памяти художество соответствующими обозначениями магических Школ.

Все, готово – можно восхищаться.

Получившаяся гексаграмма сильно скособочена влево и состоит из явно неодинаковых треугольников-тривиумов.

Астела бросает быстрый взгляд на доску, затем обращается к алониям:

– Восскорбим же, дочери Господни, о сестре нашей Лии! Ее только что затянуло в пространственный разрыв.

После секундного замешательства помещение наполняется дружным девичьим хохотом.

– Тише, дочери. Спокойней! – в напускной строгости призывает к порядку разошедшихся алоний настоятельница, сама едва сдерживающая улыбку. – Дадим Лие еще одну возможность рискнуть здоровьем.

Я достаю из ведерка, висящего на крючке под доской, тряпку и тщательно смываю собственные художества. После чего отжимаю ветошь, вытираю деревянную поверхность насухо и вновь беру в руку уголек.

Прежде чем я нарисую вариант, ублаготворяющий алну, мне доведется пережить еще много чего интересного. А именно: потерять разум (Звезду повело вправо и вверх), устроить магический ураган, обессилив местность на милю (соскользнувшая рука луч, обращенный к полу, сделала в полтора раза длиннее, чем необходимо), поднять все кладбища в округе (упор на некромантию) и не единожды помереть в страшных муках.

Каждый комментарий настоятельницы сопровождается взрывом хохота, в эпицентре которого сгорают обиды и непонимание.