Книга Ты пахнешь корицей, страница 42 – Ника Драйв

Заклинанием правды мой начальник опутал сразу всех пятерых.

И они заговорили через несколько вздохов, показавшихся мне вечностью. Признания парней были неказисты.

Виктор Гарди жаловался, что ему хочется убить жену вместе с тещей и пожить в тишине без постоянных нравоучений и визгливой болтовни.

Антон Лазутин лохматил волосы и сообщал, что ему надо играть, так как его игровая команда уже высадилась в Красной гавани, а его не отпускают домой, хотя рабочее время уже давно вышло.

Генрих Латт мечтал вслух, как уйдет на вожделенную пенсию и займется садом, который обрабатывал уже давно с помощью садовой магии, лицензии на которую не покупал.

Да! Секреты моих подчиненных впечатляли!

Арсений Петровский собирался на свидание, и, кажется, был рад отсрочке этого мероприятия. Странно.

Дольше всех держался Юрис. А потом свалился в обморок. И мы бросились к мальчишке, на бегу начиная снимать блок с его памяти.

Если бы не Эль Канте, я бы не справился.

— Принесите ему воды, Ася, — бросил я через плечо.

Юрис пил воду, смотрел на нас с ненавистью.

— Что ты был должен сделать? — морщась от отвращения, спросил я.

— Передать информацию по подходящему делу своему связному, — отчетливо проговорил Юрис.

— И ты отправил документы об утечке магической энергии? Когда? — уточнил Эль Канте.

— Вчера вечером еще, — усмехнулся Юрис.

— Они успели подготовить ловушку для меня, — выдохнул я.

— Так вам и надо! — мстительно брякнул Виктор. — Такую красивую барышню на работу взяли, а ухаживать за ней не позволяете! А у меня жена совсем некрасивая! Надоела хуже горькой редьки! Развелся бы, да детей жаль!

— Еще бы он тебе позволил, — Юрис рассмеялся, — его секретарша — его жена.

Антон, Генрих и Арсений вытаращили на мальчишку глаза.

— Врешь, казачок! — выдохнул Генрих.

— Дурак, на мне такое же заклинание правды, как и на вас, — выдавил Юрис.

— Анастасия Громова, — представилась Аська. — Пусть у вас не будет иллюзий на мой счет, господа-инквизиторы, я люблю своего мужа. Но комплименты можете говорить, мне приятно.

— Приятно ей, — пробурчал Арсений, — а нам зачем стараться, ведь нам-то не обломится!

Несмотря на серьезность ситуации и поимку засланного казачка, меня разобрал неуместный смех, видимо, нервы не выдержали всего и сразу. Смеялся я до слез, до хрипов, свалился в ближайшее кресло и хохотал безудержу.

— Типичный инквизитор, — пробормотал с брезгливостью Юрис, — все они, как правило, очень глупы и недалеки.

— Только не я, — наивно улыбнулся Генрих, — это крысеныша вы взяли, наверняка, где-то настоящая крыса прячется, — при этом он взглянул на меня.

— Выбирайте выражения, Генрих, — перестал смеяться я.

— А то что? — окрысился мой верный подчиненный.

— А ничего, — усмехнулся Юрис, — ты на его ботиночки-то глянь и поймешь, че к чему!

Все посмотрели на мои ботинки в засохшей коричнево-красной жидкости.

— Кровь?! — выдохнул Виктор.

— Кровь, — эхом отозвался Арсений.

Антон, молча, таращился на меня.

— Хватит! — Эль Канте холодно оглядел всех и приказал. — Все на выход, кроме этого юноши, — он ткнул пальцем в грудь Юриса Танкеева.

— Меня не запугаете, — посмотрел на него исподлобья Юрис.

— Поглядим, — рассеянно бросил Эль Канте, повернувшись ко мне, сказал, — поезжайте домой, Громов, отдохните, завтра всё обговорим, обувь не выбрасывайте, а еще лучше, дайте-ка мне один ботинок.

Я охотно отдал ботинок, оставшись в одном носке и одном испачканном ботинке.

Юриса, которому я совсем недавно прочил отличную карьеру инквизитора, увели трое рядовых сотрудников, Эль Канте поклонился Асе, кивнул мне и удалился к себе в кабинет.

А мы с Асей остались вдвоем. Она уткнулась мне в грудь и заплакала. Я удивленно смотрел в её пушистую макушку и гладил мою любимую по голове, как маленькую, приговаривая успокаивающе, незначаще:

— Всё обойдется, Асенька, всё будет замечательно и еще лучше, едем-ка домой, родная моя.

Она всхлипнула, и мы побрели к автостоянке, я прихрамывал на ногу в одном носке. За руль села Аська, только качнув головой на мое осторожное: «Может, я поведу».

По дороге она молчала, а я таращился по сторонам, словно не один день отсидел в карцере, а неделю. Всё вокруг казалось прекрасным. Шелестящие клены и липы, разноцветные автомобили, шумные дети, серьезные взрослые, город, ставший родным за много лет. Как я буду жить без всего этого? Если не получится доказать мою непричастность к этому странному убийству? А еще оставалось дело об утечке магической энергии.

Славка почему-то проскочил мимо нас и вбежал в дом первым.

Видимо, вследствие его резвости ему удалось поймать кого-то, и наш обычно тихий дом встретил нас странными криками, которые доносились из гостиной.

Ася прижала палец к губам, и мы погрузились в важное и нужное дело — подслушивание чужой ссоры.

— Нет! Не уходи! Мы не договорили утром! Давай поставим все точки над и! Теперь, когда я чего-то стою в твоих глазах, ты постаралась подобраться ко мне поближе, так, Лиза? — голос Славки звенел натянутой тетивой лука.

Поймал нашу гувернантку, значит. Эти столичные маги так предсказуемы… Эх!

— Не говори глупости, — голос нашей гувернантки был напряженным, но она сдерживалась изо всех сил, — я рассталась со своим женихом и нашла работу, поверь, я не знала, что ты — друг этой семьи.

— Не верю я тебе! Ты — предательница! — Славка сорвался на крик. — И самое скверное! Что я люблю тебя! Увидел, и сердце в ноги упало! Еле дождался удобного момента, чтобы поговорить, ты же всегда с кем-то! Избегала меня. Утром просто ушла! Ты не способна любить, Лиза! Признайся в этом!

Раздался странный звук, кажется, наша гувернантка залепила нашему гостю пощечину, мы ворвались в гостиную и застыли на пороге.

Лиза и Славка целовались.

Закрыв глаза и обнимая друг друга, словно последний раз в жизни.

Аська потянула меня прочь, прошептав уже за дверью:

— Кажется, они сами разберутся.

— Лиза и Славка? Ты знала, что они были вместе?

— Нет, она же оборотень, а он — маг, — Ася вспомнила, что мы точно такая же пара и поцеловала меня с нежностью и любовью, — как мы, родненький мой.

— Как мы, — кивнул я, подхватывая Асю на руки и собираясь отнести в спальню.

— То есть, — на нашем пути встал столбом Родник, — вы уединиться хотите? Славка с вашей прехорошенькой гувернанткой, как мы ни вернулись, отношения выясняют, а я с детьми позабыт позаброшен буду?