Онлайн книга «Знак Единения»
|
В кошму, служившую дверью юрты, поскребли, отвлекая меня от праздных мыслей о семейных проблемах главы клана. Похоже, Кирина с Эоной вернулись. Наконец-то. Взглянув на вновь увлекшуюся примеркой девочку, я вздохнула, отложила куртку, которую латала, и осторожно отодвинула плюющуюся бараньим жиром лампу. От продолжительного сидения в скрюченной позе у «трудолюбивой швеи с ненормированным рабочим днем» затекли ноги и плечи. Я потянулась всем телом, помедлила, дав возможность застоявшейся крови свободно пробежаться по сосудам, и поплелась отвязывать шнур из конского волоса, удерживающий дверь. Вместо ожидаемых захмелевших от неумеренного потребления кумыса подруг из дождя в юрту шагнул смутно знакомый мне кочевник. Вместе с ним в теплое нутро жилища просочились горьковато-резкие запахи непогоды и пропотевшей конской кожи. А следом по застеленному войлоком полу прополз и влажный холод. – Храни вас Великое Небо! – Да будут благополучны дети Его. – Зябко ежась на сквозняке, я указала рукой в сторону очага, как бы приглашая гостя. Мужчина наконец опустил за собой кошму. Снял башлык, после присел рядом с огнем, почтительно протягивая к нему озябшие руки: – Апаш-амай [5] видеть желают глаза мои. Мои уши жаждут внять мудрости той, кого осенило благодатью Великое Небо. Услышав ритуальное воззвание, Фаша неопределенно, но как-то уж очень не по-детски хмыкнув, сняла шкатулку с колен. На четвереньках девочка подползла к спящей провидице и легонько потрясла ту за плечо. Старуха тотчас открыла глаза, будто вовсе не она недавно храпела так, что сотрясались войлочные стены. – Что привело тебя в юрту Видящей, Харунак? – Шаманка не спешила вставать, а лишь чуть повернулась, чтобы лучше разглядеть пришедшего. – Беда, – просто сказал мужчина. – Большая беда. И если судить по крайне обеспокоенному выражению круглого обветренного лица, он не преувеличивал. Ни о чем больше не спрашивая, старуха, кляня свои старые кости, поднялась. Мужчина встал следом и замер возле выхода. Кочевник терпеливо дожидался, пока Апаш соберется, позволяя себе лишь время от времени нервно потеребить жидкую косицу. Фашана споро уложила провидице сумку и начала тоже одеваться, но была поймана за плечо цепкой старушечьей рукой. – Со мной Рель пойдет. – Старуха ткнула в сторону притихшей на гостевой половине меня. – Но… – попытались в один голос возразить мы. Шаманка споров не любила. – Старших слушать надо! – прицыкнула на нас Апаш, разворачивая ученицу лицом ко мне. – Отдай ей сумку, аждим. [6] Девочка, обиженно поджав губы, в сердцах бросила вещи к моим ногам и демонстративно ушла за сундук – дуться. «Не обижаться, радоваться надо!» Точно. Вот уж счастье – тащиться непонятно куда под проливным дождем! – А ты, дочка, собирайся живее, не печаль старую больную Апаш, не убавляй и так считаные годы! Интересно, сколько раз со счета сбивался тот, кто их считал? – Не преувеличивайте, уважаемая Апаш, вы еще меня переживете! – На улицу, под дождь, мне не хотелось совершенно. – Все-таки, может, пусть лучше с вами Фашана сходит, прогуляется… «…Голову свою дурную проветрит – авось там причуд всяких поубавится», – мысленно закончила я про себя предложение. – Не уважаешь старость, дочка, – начала сокрушаться старуха, несомненно рассчитывая на благодарную публику в лице измаявшегося в ожидании кочевника. – Зубоскалишь над сединами… Вот ведь старая пройдоха! Взглянув на помрачневшего Харунака, я благоразумно не стала дослушивать тираду до «попранных предков» и «неблагодарной молодежи», а с обреченным вздохом подобрала брошенную Фашаной сумку и потащилась одеваться. Поверх халата на плечи весомо лег теплый войлочный плащ с башлыком. Обнажая запястья, обезображенные грубыми, совсем свежими шрамами, задрались коротковатые мне рукава. Поморщившись, я поспешила их одернуть, вовсе не горя желанием лишний раз воспоминать о том, кто оставил эти отметины. Раны зарубцевались буквально на днях, да и то лишь благодаря чудодейственным мазям бабки Апаш. Кстати, овечий помет наравне с кислым кобыльим молоком был основой для подавляющего числа лекарственных средств у кочевников – хорошо, что сие обстоятельство стало мне известно уже после того, как отпала необходимость в дарстанской народной медицине. Шаманка взгромоздилась на спину к Харунаку, покорно склонившемуся для своего «оседлания», и скомандовала отбытие. Фашана придержала полог перед «верховой» Апаш, но мстительно попыталась уронить тяжелую кошму на спину мне. Не получилось. Чтобы приноровиться к каверзам, мне требуется теперь куда меньше времени, чем две недели назад. …Шли довольно долго. Харунак, обогнув стойбище с запада, направился куда-то далеко «в поля». Под накипью туч окружающий пейзаж увязал в грязно-серой мути вечера, подгоняемого дождливой моросью. Каждый шаг по тропе давался с усилием – его приходилось вырывать у раскисшей почвы. Та отпускала сапоги неохотно, с недовольно сожалеющим чавканьем. Вскоре к нам присоединились еще трое кочевников. Размытые дождливым вечером фигуры выросли неподалеку, точно из-под земли. Или точнее – из дождя. Я уж было обрадовалась, что сейчас устроюсь на спине одного из новоприбывших не хуже клановой шаманки, но, увы, никто не спешил мне навстречу с таким заманчивым предложением. Возможно, потому что мой вес будет поболе, чем у высушенной годами и степными ветрами старухи. Или, это вероятнее всего, потому что мы уже пришли. В нос шибанула кислая до горечи вонь, щедро приправленная сладковатым навозным душком. Стараясь глубоко не вдыхать, смаргивая с ресниц слезы пополам с набегавшими дождевыми каплями, я попыталась осмотреться. Толку от натянутого второпях на четырех кольях навеса посреди чистого поля было немного – ветер почти беспрепятственно закидывал под него ведра воды. Сберегаемый между двумя кочевниками факел плевался и возмущенно фыркал в ответ на происки погоды. Проку от него было столько же, сколько и от навеса, однако на то, чтобы от увиденного к горлу подкатил душащий ком тошноты, освещения хватило. Харунак присел, и шаманка, кряхтя, сползла с его спины в грязь, чудом не наступив на разбросанные рядом с лошадиным трупом внутренности вперемешку со слизью. – Трехлетка еще с утра от табуна отбилась. Поискали вот… нашли, – дал несколько путаные разъяснения к происходящему низенький крепенький мужчина, державший факел. – Так я сразу сказал – не напрасно проливает слезы Великое Небо. Беда случилась. Апаш-амай звать надо. «Пророк, однако». Да уж, тут трудно ошибиться в прогнозах… |