Книга Что мужчины думают о сексе, страница 56 – Марк Мэйсон

- Сказать по правде, не могу вспомнить.

Еще бы. По той же причине я не могу вспомнить, когда в последний раз выиграл золотую медаль на Олимпиаде.

- Знаешь, надо вспомнить. Может быть, ты встретишь кого-нибудь такого же симпатичного, как Аль Пачино.

Она рассмеялась.

- Ладно, - продолжал я, присоединившись к ее веселью, - может быть, не совсем такого, как Аль Пачино. Но все равно это будет довольно неплохо.

- Ты так думаешь?

- Конечно. - Я притворился, что на пару секунд задумался. - Например, у меня на работе есть парень, действительно симпатичный. И если ты с ним познакомишься, то, вероятно, сможешь найти в нем какие-то черточки, которые тебе не понравятся. Но держу пари, если ты на время забудешь об этом, дав ему шанс, то вскоре увидишь, какой он действительно симпатяга. Как Мишель обнаружила это в Але.

- Ты уверен?

- Вполне. Слушай, что ты делаешь на следующей неделе?

- Ничего.

- Хорошо. Запиши в свой дневник. У меня на работе будет мальчишник, и Саймон собирается туда прийти. У нас будет ужин в «Л’Эскарго», потом пойдем куда-нибудь на всю ночь. Будь неподалеку, и мы тебя оттуда заберем.

Элен обдумала предложение. К счастью, Аль и Мишель снова целовались, и, наверное, это помогло.

- Хорошо, - сказала она, - я дам тебе знать. Но ничего не обещаю.

Итоги. Саймон получает девушку, чтобы поговорить, Элен получает шанс попрактиковаться. Конечно, ничего особенного из этого не выйдет. Во всяком случае, ничего, связанного с сексом. Может быть, если алкоголь достаточно расслабит, наскоро поцелуются, но не более того. И даже если что-то получится, то только потому, что так захочет Саймон, а это будет означать, что он не уверен насчет женитьбы на Мишель, что и требовалось доказать.

20 июня, суббота

14 ч. 45 мин.

Только что перенес небольшое потрясение. Хотел прощупать, как лучше разыграть штуку с Элен и Саймоном, и для этого позвонил Крису и Ханне.

Ответила хозяйка дома, и я спросил, что они делают во второй половине дня.

- Разводимся, - ответила Ханна, непрерывно всхлипывая.

Что? С чего бы это? По моему молчанию она догадалась, что я в шоке, и проговорила с тяжелым вздохом:

- Не беспокойся, не бог весть какая драма. На самом деле причина в этом.

- Как это?

- Между мной и Крисом давно не разыгрываются драмы. Наверное, потому мы и разводимся.

- А что случилось?

Она снова вздохнула.

- В пятницу вечером Крис пошел куда-то и там с кем-то перепихнулся. Как только он вернулся, я сразу поняла это. Было четыре часа дня. Даже винные пары не скрывали, что он встревожен. И я, наверное, сразу догадалась, в чем дело. Но ничего не сказала. Подождала, пока он сам заговорит. Что он и сделал, вчера после обеда. В гастрономическом отделе в «Марксе и Спенсере».

- Наверное, это был тактический ход. Надеялся, что ты не устроишь сцену.

- Нет, не думаю. Его в самом деле грызло чувство вины. Это было видно.

Что я вам говорил? Вина и Искушение… Ладно, я с этим уживаюсь.

- Но, к сожалению, напрасно. Ему не стоило волноваться. Сказать по правде, Роб, я не очень огорчилась. Наши отношения трещат по всем швам уже лет сто. И вот - логический конец всему.

Как мне полагалось отреагировать на это? Сочувствие казалось не очень уместным, когда объект сочувствия в нем не нуждается.

- Знаешь, Ханна, даже не знаю, что сказать. Я…

- Тут ничего и не скажешь, - перебила она. - Просто жаль, и все. Но мы с Крисом слишком привыкли друг к другу. Выдохлись, если хочешь.

- И где он?

- У своего двоюродного брата, выясняет, нельзя ли пожить там какое-то время. Сегодня вернется, чтобы паковать вещи. Я готовлю на ужин жаркое.

- Я бы сказал: какой цивилизованный конец.

- Слишком уж цивилизованный. Наверное, ругань еще впереди. Нам, кроме всего прочего, еще нужно разделить диски. Лучшие хиты «АББА», скорее всего, останутся мне. А если он собирается отстаивать свои права на «U2», то ему нужно хорошенько подумать.

Забавно, не правда ли, когда ты считаешь чьи-то отношения прочными, как гранит? Ричард Бэртон и Лиз Тейлор - да, тут можно было предвидеть развод. По сути, оба развода. Но Крис и Ханна?

Странно думать, что они больше не вместе. Это заставило меня осознать, что я воспринимал их как единое целое с четырехсложным именем: Крисиханна.

И все же мне лучше подготовиться к завтрашнему дню. Когда я остановлюсь в отеле «Ридженси», в Бристоле. Как и Тим, конечно. Снова вперед, дорогие обозреватели Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

21 июня, понедельник

11 ч. 55 мин.

Сегодня черный, позорный день в истории Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Начался он на Паддингтонском вокзале в омерзительно ранний час. Мы с Тимом проштамповали билеты общего класса, подождали, когда контролер покинет наш вагон, и с важным видом перешли в первый класс, как раз вовремя, чтобы получить бесплатный завтрак. Немного подремали после посещения Рединга (у нас был столик на четверых, который позволял расположиться по диагонали и положить на него ноги). В Бристоле мы взяли такси и доехали до отеля, по пути мельком просмотрев повестку дня. Все мероприятия проходили в «Метрополе».

«Ридженси», похоже, был зарезервирован на случай, если в «Метрополе» не хватит мест. Это хороший знак для меня. Мы оказались вдали от эпицентра урагана, что означало возможность побега, если дела пойдут слишком занудно. Конечно, я потребовал «Ридженси» не по этой причине.

Закинув сумки, мы превратили пятиминутный маршрут до «Метрополя» в десятиминутную прогулку и прибыли как раз вовремя - на десятичасовое первое собрание. Оно проходило в зале Черчилля (были залы Де Голля, Кеннеди, Аденауэра… представляете, как меня это удручило), тема заседания - «Новые горизонты: корпоративное принятие решений в XXI веке».

Разумеется, его следовало назвать «Высокооплачиваемый лектор по менеджменту два часа пудрит мозги, соединяя несоединимое в попытке придать бессмысленной конференции некую академичность».

Если бы во время Второй мировой войны Черчилль руководил страной из зала, носящего его имя, Германия закончила бы войну у Джон-о’Гротса ^[41]. Сам зал - пластиковый, под сосну - кошмар без окон, где ковер мечтал быть бордовым, но был коричневым. Столы стояли подковой, у разомкнутого конца которой располагался стенд в виде мольберта с блокнотом листов формата А2.