Книга Сказки темного города. Фатум, страница 35 – Наталиса Ларий

– Да, он и правда мне нравится, – задумчиво сказала я, вообще не понимая, в своем ли уме нахожусь, говоря такое.

– В чем тогда вообще вопрос? – потрепала меня Люсиль по полечу. – Принимайте предложение на обращение, а там уже судьба все сгладит.

– Ладно, пойдем домой. Нужно платье еще подобрать. Бран сказал, что на приеме будет королева и я так поняла, что это важно, – я встала со скамьи и направилась в сторону особняка, внутренне успокоившись после разговора с Люсиль.

Весь остаток дня я не выходила из комнаты, даже попросила Люсиль, чтобы она принесла мне обед сюда же. В голове была такая неразбериха, что я просто обязана была побыть в одиночестве для того, чтобы хотя бы попытаться на все посмотреть трезво, без эмоций. Уже ближе к вечеру, когда Люсиль завершала мой образ высокой прической с вплетенными в нее сверкающими камешками, а я практически не моргая смотрела на такую взрослую себя в отражении зеркала, в комнату постучались и спустя мгновение на пороге появилась графиня. Я враз напряглась, как струна, под ее взглядом, поскольку в голове сразу же пронеслось сомнение в том, что она одобрит решение своего сына.

– Я хочу извиниться, – начала она с порога, явно тоже пребывая в сомнениях насчет моего отношения к ней. – Мое поведение ничем не оправдывает себя. Я не должна была поступать так с молоденькой девушкой, которая один на один столкнулась на чужой земле со всем тем, что ей навязывали.

Глядя на графиню, я молчала пару минут, затем спросила:

– Вы знаете уже, что ваш сын мне предложил?

Графиня подошла ко мне и положив на плечи руки сказала:

– Он послал за мной, чтобы все сказать. Я пару минут назад была в его кабинете.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Что думаю? – улыбнулась графиня. – Что я могу думать о девочке, ради которой мой сын отошел от матерых, снял со стены картину, на которую смотрел по ночам последние три года и убрал из дома все то, что касалось его прошлого?

– Это не из-за меня. Просто он взгляды свои поменял и, плюсом ко всему, брат ваш при смерти. Брану в совет надо входить, а значит нужно жениться и продолжать линию наследования, – пожала я плечами.

Графиня склонила голову набок и ласково так на меня посмотрела, словно я была несмышленым ребенком.

–Ты такая еще молодая, – она осторожно протянула руку и погладила по щеке. – Я прекрасно знаю своего сына. Он никогда бы ничего не сделал, если бы ты для него ничего не значила. Ты что-то переломила в нем, это даже я заметила сегодня.

– Переломила, – усмехнулась я. – Я его волку просто нос почесала.

– Представляю эту картину, – засмеялась графиня. – Хотя смеяться здесь не нужно, – добавила она уже более серьезным тоном. – То, что произошло – правда чудо. Я с отцом Брана столько десятков лет прожила, а никогда бы не осмелилась подойти к нему в тот момент, когда он был в обличье волка. Как минимум он бы за руку точно грызнул меня. А волк Брана после кровавой арены и не тронул тебя. Это что-то невероятное.

– Мадмуазель, – в этот момент заглянула в комнату одна из служанок. – Его светлость ждет вас внизу.

– Мне надо идти, – сказала я графине, вставая из-за стола.

– Не переживай. Ты со всем справишься, – она поцеловала меня в лоб.

– Хочется надеяться на это, – приподняв бровь ответила я и направилась на первый этаж, где меня уже ждал Бран.

Когда мы сели в экипаж, он посмотрел на меня и едва уловимо улыбнулся.

– Ты спокойная такая. Думаю, решение далось тебе не так тяжело, как ты думала изначально.

– Вы всегда будете так ощущать мой внутренний мир? – недовольно скривилась я, поскольку этакое просматривание моего состояния мне очень и очень не нравилось.

– Разве это плохо?

– Как сказать, – пожала я плечами.

– У меня не было такой связи с Шэризой, – Бран перевел взгляд в окно и по его сосредоточенному взгляду и тому, как он напряг скулы, я поняла, что не говорил он о ней очень давно ни с кем. – Она была для меня загадкой всегда. Я очень ее любил, но чтоб чувствовать так, как чувствую тебя…Этого между нами не было.

– Вы так говорите, словно так не должно быть, – осторожно сказала я, наблюдая за Браном.

– Этого действительно не должно быть, Кэтрин. Я задумался над этим только сейчас, хотя всегда прекрасно знал, что в паре вервольфов, когда и один и второй испытывают чувства, всегда есть эта незримая нить, связывающая воедино. Это когда один далеко, а второй просыпается ночью от того, что знает, что тот где-то плачет. У нас такого не было.

– Так, стоп, но я не вервольф, и мы с вами еще не пара, а вы все время твердите, что чувствуете, что у меня внутри. И, кроме того, из всего всегда бывают ведь исключения. Возможно, Шэриза просто была такой загадочной, отчего вы не могли разгадать, что у нее на сердце. Бывает ведь так.

– Бывает, конечно. А может она просто меня не любила так, как я ее. А мне было достаточно того, что она моя, поэтому я и не вникал в подноготную того, о чем сейчас бы задумался.

– Да уж, это на вас так похоже, – пробурчала я себе под нос.

– Но мне это чувство нравится, – усмехнулся он, окинув меня взглядом. – ты заходишь в комнату и уже ясно, то ли ты готова меня загрызть, то ли ты обижена, то ли ревнуешь или еще что.

Я с таким ужасом на него посмотрела, что он захохотал.

– Это вы к чему? Я не люблю вас! – воскликнула я.

– Конечно, – он повел бровью и едва сдержав улыбку отвел взгляд.

– Да за что вас любить? Вы невыносимый, непробиваемый, злобный волчара! Наглый и беспардонный! Какая любовь? – хмыкнула я, демонстративно отвернувшись от него и уставившись в окно.

– Кэтрин, – мягко сказал он.

– Что? – огрызнулась я в ответ.

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты в моей жизни появилась.

– Вы не с той ноги встали? – я недоверчиво поглядела на него.

– За последние три года как раз с той, – усмехнулся Бран.

– Мало верится, – все так же недоверчиво протянула я.

– Я столько тебе наговорил раньше и хотел бы извиниться за это, – сдержанно проговорил Бран, изучающе рассматривая меня своими прищуренными серыми глазами.

Я окинула его взглядом и рассмеялась.

– Что смешного? – он удивленно повел бровью.

– По вам видно, что прощение вы в своей жизни просили ох как не часто!

– Да, практически никогда.

Я перестала смеяться и уже серьезным тоном сказала:

– Вы бы у матери попросили прощение. Вы так себя вели с ней в эти последние три года. Она очень тяжело все это пережила.

– Я не хочу об этом говорить, – Бран враз стал совершенно другим, словно то, как он сейчас раскрывался, было какой-то иллюзией и не более.